Повелители волков
Шрифт:
— Здравствуй, Алким, — пробасил ханаанин, возмущенный до глубины души. — Ты плохо встречаешь старого приятеля. Примерно накажи этого раба, — кивком головы он указал на привратника, стоявшего с невинным видом неподалеку, — который осмелился мне дерзить.
— Наказать? — Алким смешался. — Обязательно накажу… после. Только это не раб, а свободный человек.
— Все равно он наглец, каких свет не видывал, — упрямился финикиец. — Оскорбить гостя — значит оскорбить хозяина.
Аким согласно закивал и, чтобы как-то разрядить обстановку, поторопился пригласить финикийца в дом. Бросив уничтожающий взгляд на парня, Итобаал последовал за Алкимом, но когда вслед за ним направились и телохранители
— Брысь! Псы должны охранять, а не кости обгладывать во время пиршества. Ждите своего хозяина здесь. — С этими словами он захлопнул дверь перед самым носом опешивших матросов и отправился по своим делам.
А их у него накопилось много. Это был тот самый искусный наездник, который сумел укротить мидийского жеребца на Торжище Борисфенитов. Его звали Ивор. Имя было совершенно не характерно для миксэллина, а тем более — ольвиополита, но Алким на такую мелочь не обратил должного внимания. Главным для землевладельца было то, что едва Ивор появился в его хозяйстве, как тут же все дела пошли на лад. Парень сумел найти язык со всеми — с поваром, слугами, рабами, а нерадивого конюха, место которого он занял и который хотел учинить над ним расправу, пригласив для этого своих дружков, Ивор едва не отправил к праотцам.
После этого авторитет Ивора стал непререкаем. Но он им практически не пользовался. Работал, как все, даже больше, конюшню содержал в чистоте, хотя ради этого ему пришлось здорово потрудиться, — неубранного навозу накопились горы, — лошади хозяина были вовремя накормлены, их гривы расчесаны, а бока холеные. Кроме того, Ивор никогда не отказывался подменить кого-нибудь из слуг, если возникала такая надобность. Как раз в тот день, когда в гости к Алкиму пожаловал Итобаал, Ивор выступал в роли привратника.
В общем, Алким не мог нарадоваться столь ценным приобретением. Парень работал за троих, а получал плату совсем мизерную, — землевладелец был жаден и прижимист до неприличия — поэтому просьбу финикийца примерно наказать нахала Алким пропустил мимо ушей.
Итобаал и Алким расположились в парадном зале, украшенном фресками и мозаикой. Финикиец осматривался с невольным удивлением. Он никак не ожидал увидеть в этих варварских краях такой комфорт и такую роскошь. Низенький мраморный столик был уставлен разнообразными яствами в посуде, расписанной искусными мастерами Эллады и покрытой черным и красным лаком. А чеканные серебряные блюда, кубки и дорогой кувшин для вина — стеклянная ойнохойя — дополняли картину.
В красном углу высилась большая статуя Кибелы — Матери богов, весьма почитаемой в Ольвии. Облик ее был обычным — Кибела сидела в кресле с высокой спинкой с львенком на коленях, с тимпаном и чашей в руках. Однако манера исполнения несколько отличалась от греческих изображений. Матерь богов была сработана из мрамора, что уже необычно, притом явно местным мастером. Талантливым мастером — прожженный торговец Итобаал неплохо разбирался в художественных ценностях.
— Однако, — одобрительно сказал ханаанин, приняв из рук Алкима позолоченный ритон [37] ; это был знак высочайшего почтения к гостю. — И вино у тебя превосходное! — добавил он, с удовольствием отхлебнув несколько глотков. — Хиосское?
37
Ритон — сосуд для питья в виде рога животного с отверстием в нижнем конце; обычно использовался в священных обрядах. Ритон часто завершался скульптурой в нижней части и украшался рельефами и гравировкой, изготовлялся из металла (золота, серебра и др.), глины, кости, рога.
— Не угадал… — Алким снисходительно улыбнулся. — Конечно, вина острова Хиос считаются лучшими в Элладе. И они у меня есть. Но ты пьешь критское. Оно древнее нашей истории. Лучшего вина, чем это, я, к примеру, еще не пробовал.
— Действительно, вино просто потрясающее на вкус! — Итобаал посмаковал и в восхищении закатил большие, выпуклые глаза под лоб. — Извини, устал с дороги, все чувства притупились, — пожаловался он Алкиму. — В Ахшайне, как оказалось, пиратов больше, чем в Западном море [38] . Два раза пришлось с ними сражаться.
38
Западное море — так финикийцы называли Средиземное море. Древние греки не имели обобщающего названия для всего Средиземного моря, а использовали лишь наименования его отдельных частей: Эгейское море, Критское море, море Ио (ныне Ионическое), Египетское море, Ливийское море и т. д.
— Ты прав, — болезненно скривившись, словно ему наступили на больную мозоль, ответил Алким. — Я имел неосторожность ссудить деньгами одного местного купца, пообещавшего мне солидную прибыль, но пираты имели на сей счет иное мнение… Где теперь этот купец, провалиться ему в Тартар [39] , и где моя прибыль?! Одни убытки…
— Судя по обстановке, — финикиец широким жестом обвел парадный зал, — ты совсем не бедствуешь…
— Это видимость, Итобаал, одна видимость, — горестно вздыхал земледелец, пряча глаза от испытующего взгляда гостя. — Год назад случился неурожай, так я чуть по миру с протянутой рукой не пошел. А в этом году едва свел концы с концами.
39
Тартар — в древнегреческой мифологии глубочайшая бездна, нижние пространства в царстве грешников.
Итобаал с сочувствием закивал, а затем осторожно молвил:
— У тебя, Алким, появилась хорошая возможность поправить свои дела…
— Ах, как бы это было здорово! — оживился Алким. — Уж не хочешь ли ты предложить мне для перепродажи свои товары… м-мм… по сходной цене? В знак нашей старой дружбы.
— Не исключено, что и товары тоже. — Выражение смуглого лицо финикийца стало хищным, отталкивающим. — Нам нужно поговорить без лишних ушей. — Он выразительно посмотрел на весьма симпатичную рабыню, которая обслуживала господ.
Она бросала томные взгляды на купца и вела себя не как служанка, а как гетера. Скорее всего, так оно и было — Алким припас для дорогого гостя очень полезную и приятную во всех отношениях забаву, благо ханаанин был мужчиной в расцвете сил, и его чресла за долгую дорогу соскучились по женской ласке.
— Поговорим на истахра, — перешел на персидский язык Алким. — Кроме меня, в доме его никто не знает.
— Еще не забыл?.. — многозначительно подмигивая, спросил финикиец; он тоже заговорил на истахра — диалекте Фарсы, одной из провинций Персии.
На истахра разговаривал простой народ. Официальным языком Ахеменидской державы был арамейский, который применялся для общения между государственными канцеляриями всего государства. На нем изъяснялись и придворные.
— Как можно! — На лице Алкима появилось мечтательное выражение. — Царь Камбиз был так милостив ко мне….
— Благодаря Камбизу ты смог высоко подняться и стать уважаемым человеком в Ольвии, — подхватил Итобаал. — Не правда ли?
— М-мм… да, в какой-то мере, — не очень охотно признался Алким.