Повелители волков
Шрифт:
— Джанийцы… — сказал кто-то из разбойников громким шепотом.
— Джанийцы! — повторил другой, уже громче.
— Джанийцы!!! — завопили остальные и начали поворачивать коней, чтобы ускакать от ужасного видения куда подальше — сражаться с оборотнями-волкодлаками никто даже не помышлял.
Момент для гиппотоксотов был очень удачный, ведь разбойники подставили им незащищенные спины, но они тоже были напуганы не меньше, чем их враги. К счастью, среди них нашелся человек, не потерявший хладнокровия. Это был начальник гиппотоксотов, опытный, видавший виды воин. Он резко скомандовал:
— Всем оставаться возле каравана! Стойте, не двигайтесь и держите оружие наготове!
Джанийцы легко догнали разбойников, и началась рубка. Волки быстро сообразили, кто враг, а кого не нужно трогать, и можно представить ужас разбойника, когда огромный зверь одним прыжком сшибал его с коня на землю. На поверженных звери не обращали никакого внимания, их добивали осмелевшие гиппотоксоты, которые наконец поняли, что им пришла подмога. А вот лошадям приходилось худо: хищники, рассвирепевшие от запаха крови, резали их как баранов — рвали горло, бока, сбивали с ног. Даже Чаян, не мог остановить волков, хотя был одним из лучших дрессировщиков племени, да и некогда было ему.
Самым удачливым оказался Хумиуа. На этот раз ему выпало вести разбойников на караван. Сатрабат, как это часто бывало, сказался больным и остался в пещерах со своей охраной. Под Хумиуа был быстроногий жеребец нисейской породы, и он, изрядно напуганный волками, мчал по степи словно птица, не чувствуя под ногами земли. Что касается Хумиуа, то страх, который он испытал при виде волков, напрочь лишил его способности хоть что-то соображать. Он даже не пытался командовать своим сбродом; у него в голове билась только одна мысль — спастись! спастись любой ценой!
Когда в пещеры вернулся Сатрабат, Хумиуа пришлось выслушать немало обидных оскорблений от бывшего жреца. Ведь сопровождавшие Кимерия и Лида разбойники как в воду канули. «И все это за каких-то паршивых двадцать драхм?!» — бушевал Сатрабат. «Почему двадцать? — отбивался Хумиуа. — Каждый из тех, кто ушел сопровождать Кимерия и Лида, получил по две драхмы».
Он и под пытками не сознался бы, что припрятал для себя в укромном местечке восемьдесят серебряных монет, полученных от Кимерия и Лида. Остальные двадцать он отдал главарю шайки. Несмотря на свой статус первого помощника Сатрабата, Хумиуа получал лишь немного больше рядового разбойника. Остальные деньги, вырученные от продажи награбленного, оседали в тайниках Сатрабата. Конечно, на них предводитель разбойников покупал оружие, коней, одежду и еду для своих подручных, но Хумиуа был грамотным и умел считать — на все это уходило не больше трети того, что оказывалось в казне Сатрабата…
Хумиуа остановил коня лишь тогда, когда тот оказался в мыле — чтобы окончательно не загнать бедное животное. Этот жеребец стоил ему немалых денег, поэтому Хумиуа сжалился над ним. Он слез с коня и упал на землю совсем без сил. Откуда взялись джанийцы? Они словно упали с неба. Проклятые волкодлаки! Что он теперь скажет Сатрабату? Поверит ли ему бывший жрец? Провалить такое доходное дело!
Хумиуа встал с намерением заняться конем — и застыл как вкопанный: небольшую ложбинку, где он спрятался, окружили громадные лесные волки! Они приближались к нему молча, не спеша, тихим шагом, и в их глазах Хумиуа увидел кровожадную жестокость…
Стратоник не мог поверить, что остался жив. Поначалу ему даже показалось, что эти четыре воина — боги, сошедшие небес. Он не знал, чем их одарить в знак благодарности. Предводитель воинов, назвавшийся Озаром, сначала ничего брать не хотел, но затем сказал:
— Ну, если от чистого сердца… Нам бы хорошего вина.
— Сделаем! — с воодушевлением воскликнул Стратоник и окликнул своего помощника.
Тем временем Гекатей с интересом присматривался к странной четверке. Они явно были варварами, но что-то сдерживало его сделать окончательный вывод. Особенно Гекатея смущали светлые волосы и глаза воинов — голубые и зеленые. Племена скифской степи были в основном темноволосыми и черноглазыми, за исключением царских скифов — те чаще всего были светло— и темно-русыми.
— Кто вы, какого племени? — наконец не выдержал логограф и задал Озару вопрос, который давно вертелся на кончике языка.
Тот приветливо улыбнулся и ответил на вполне сносном языке эллинов:
— Мы дети своей матери. А племя наше небольшое, и его название тебе ничего не скажет.
— Но я видел, что с вами были огромные волки! Или это такие собаки? Куда они девались?
Озар снова улыбнулся, пожал плечами и сказал:
— Тебе почудилось, господин. Не было никаких собак, тем более — волков.
— Но я могу поклясться!..
— Можешь. Но не нужно. Просто у страха глаза велики и иногда они видят совершенно невероятные вещи.
— Но я правда видел… — пробормотал совсем сбитый с толку Гекатей.
Однако джаниец больше его не слушал. Он принял в дар от Стратоника два больших бурдюка доброго вина, попрощался с купцом (который начал просить, чтобы такие замечательные воины обязательно остались в качестве охраны каравана, суля Озару большие деньги, но его просьбы джанийцы пропустили мимо ушей), и вскоре четыре всадника, мчавшиеся во весь опор, исчезли вдали. Если бы Гекатей мог заглянуть в ложбинку, находившуюся в двадцати стадиях от каравана, то увидел бы тех самых волков, о которых шла речь, — они как раз доедали скакуна Хумиуа. А сам помощник Сатрабата брел по степи с безумным выражением на лице и бормотал что-то бессвязное. Волки его не тронули.
Глава 9
Джанийцы
Дремучий лес, покрывающий огромные пространства, стоял сплошной стеной. Казалось, что вряд ли здесь когда-нибудь ступала человеческая нога. Только звериные тропки, отчетливо видимые на снегу, оживляли мрачный пейзаж. Но звери выходили кормиться и на охоту в основном вечером и ночью, а днем в лесу стояла звенящая тишина. Лишь изредка раздавался дробный стук дятла, да и тот длился недолго.
Тем не менее люди в лесу жили. По полянам и прогалинам шла достаточно широкая тропа (скорее узкая дорога), по которой свободно могла проехать повозка и которая в конечном итоге упиралась в засеку — оборонительное сооружение из деревьев, поваленных рядами. Верхушки деревьев были направлены в сторону предполагаемого противника, а ветви засечены и стали острыми, как копья. Кроме того, лесные жители вбили в землю толстые колы, чтобы деревья нельзя было сдвинуть с места, и посадили кусты терновника, закрывшие все прорехи.
Добравшись до засеки, путник попадал в самый настоящий лабиринт. В засеке был проход, но не прямой, а с изгибами и поворотами. По сторонам его ограждали деревья, стоявшие так плотно, что между ними не смог бы протиснуться даже средних размеров зверь, не говоря уже о человеке. Эти стены из деревьев явно были творением рук человеческих, потому что по бокам ветки срезали, а вверху заплели в шатер.
Но главный сюрприз ждал путника впереди — проход упирался в массивные дубовые ворота, защищенные сторожевой башней. И она не пустовала. Над башней вился легкий дымок — это дозорные грелись у жаровни, на которой можно было приготовить и обед.