Повелители волков
Шрифт:
Крикнул и последовал примеру Лида — спрятался за коня; мало ли что придет в голову разбойникам, совсем одичавшим от вынужденного заточения.
Какое-то время в пещере молчали. Похоже, разбойники были не просто удивлены, а ошеломлены. Наконец кто-то грубым, слегка хрипловатым голосом просил:
— Кого там принесло?
И тут же из пещеры вывалился десяток лучников, готовых стрелять во все, что движется. Кимерий и Лид, благоразумно оставаясь под прикрытием лошадиных крупов, в один голос прокричали:
— Это мы! Кимерий и Лид! Вы что, своих не узнаете?!
— Все свои
— Хумиуа, это же я, Кимерий! Или у тебя уши заложило?
Кимерий по голосу узнал Хумиуа, который обычно заменял Сатрабата в его отсутствие.
— Кимерий? Так бы сразу и сказал. Ну-ка, покажись.
Кимерий не без опаски высунул голову из-за лошадиного крупа, и заросшее бородищей лицо Хумиуа расплылось в улыбке.
— Опустите луки, — скомандовал он разбойникам. — Это киммериец, приятель нашего вождя Сатрабата. Одноглазый! Поставь лошадей наших друзей в стойло и накорми их.
Тщедушный разбойник, один глаз которого прикрывала кожаная повязка, судя по физиономии, меот, поторопился исполнить приказание. Лид благоразумно забрал из сакв увесистый кошель с серебряными монетами и спрятал его в поясную сумку. Он хорошо знал манеры разбойного товарищества и совершенно не сомневался, что монеты могут испариться. Глядя на его действия, одноглазый лишь облизнулся, затем покривился, словно ему стало больно, сокрушенно вздохнул, и повел лошадей в одну из пещер, где стояли кони разбойников. Она была обширна и могла вместить хоть лошадиный табун. Лид пошел ему вслед. Он хотел убедиться, что их вещи будут сложены в надежном месте и к ним никто не прикоснется.
Кимерий вошел в пещеру. Она была небольшой по размерам, и он сразу понял, почему разбойники выбрали ее для зимовки — в ней лучше сохранялось тепло. Начиная с весны, они обычно разбредались по другим пещерам; здесь их было великое множество. А некоторые вообще предпочитали спать на открытом воздухе, укрывшись кошмой.
Посреди пещеры горел костер, над которым скворчали добрые куски мяса дикой лошади. Это Кимерий определил по запаху — у тарпана мясо сильно пахло травами. Наверное, разбойникам попался молоденький жеребчик, потому что куски были сочными и капли янтарного жира, падая в костер, вспыхивали яркими огоньками.
— Это у нас отличился Тирит, — сказал Хумиуа, указывая на угрюмого, страшноватого на вид разбойника, который в это время вращал вертел с кусками мяса, чтобы оно не подгорело. — Знатный охотник… хоть и полукровка.
Кимерий криво ухмыльнулся — он и сам был не совсем полноценным киммерийцем; судя по прозвищу, «знатный охотник» принадлежал к племени тиритов-миксэллинов. Они жили близ устья Тираса [55] . Кимерию уже приходилось обделывать разные темные делишки вместе с шайкой Сатрабата, он знал многих разбойников, — они встретили его и Лида приветственными возгласами — но Тирита видел впервые. Видимо, он был новичком. Похоже, Тирит никогда не стригся и не подстригал бороду. Он так зарос волосами, что мог запросто сойти за какое-нибудь лесное страшилище.
55
Тирас —
В пещере появился Лид, который притащил бурдюк хиосского. Когда разбойники распробовали, что было в чашах, от восторженных криков едва не обрушился потолок пещеры. Вино в степи всегда было в дефиците, даже кислое ольвийское, а тут им преподнесли совершенно божественный напиток, крепкий и ароматный. Обычно все степняки — как скифы, так и разбойники, — обходились хмельной оксюгалой. Но она не шла ни в какое сравнение с заморскими винами, которые могли позволить себе только состоятельные греки колонисты.
Кимерий довольно ухмыльнулся; это он, что называется, взял за горло прижимистого Алкима, и тот, стеная и охая, выделил им от своих «щедрот» два бурдюка хиосского. Один из них Лид припрятал — для себя и Кимерия, а вторым они решили задобрить разбойников, чтобы те приняли их предложение.
— А где Сатрабат? — спросил Кимерий у Хумиуа.
Тот кисло покривился и не очень охотно ответил:
— Дела у него… Как снег посыпал, так он и уехал. Еще осенью. Но скоро появится. Хочешь ему что-то передать?
— Кроме лучших пожеланий и удачи на промысле, больше ничего.
Кимерий мысленно рассмеялся. Сатрабат большой хитрец. Шайку оставил зимовать в холодных пещерах, а сам, поди, отирается в каком-нибудь греческом полисе — их уже немало на берегах Понта Эвксинского. Денег у него полно, вот он и сибаритничает под чужим именем в тепле и довольствии — Сатрабат был великим мастером перевоплощений.
— Удача нам не помешала бы, — мрачно ответил Хумиуа. — С прошлого года все караваны идут под сильной охраной. Иданфирс — чтоб его собаки съели! — договорился с ольвийским магистратом, и теперь скифские отряды (конечно же за хорошую плату) сопровождают купцов от приграничья до самого города. Нам удается пощипать только очень жадных купцов, которые не хотят платить скифам и надеются на авось.
Тут Кимерий понял, что удача сама идет ему в руки, и вкрадчиво сказал, понизив голос:
— У тебя есть возможность хорошо заработать…
— Как? — оживился Хумиуа и тут же поторопился добавить: — Пойдем, проветримся…
Он знал, что киммериец слов на ветер нее бросает. Шайка несколько раз потрошила караваны по наводке Кимерия и Лида, и всегда добыча была знатной. А еще он сразу уловил, что киммериец сказал «у тебя» с нажимом. Это значило, что не стоит всех разбойников посвящать в то, что скажет Кимерий.
Они вышли из пещеры, и Хумиуа повел киммерийца в пещеру, где зимовали лошади. Там было тепло и уютно, а ночь, опускавшаяся на скифскую степь, обещалась быть морозной.
Убедившись, что в пещере-конюшне никого нет, Кимерий сказал:
— Мне нужно десять человек сопровождения. Лучше тех людишек, кто хорошо знает леса. Плачу сразу, серебром. Даю сто драхм. Им по две монетки, тебе — остальное.
— Куда едешь? — деловито спросил Хумиуа, у которого от жадности зачесались ладони.
— Далеко. За Истр. Но твои люди будут сопровождать меня и Лида только до Истра. Сам знаешь, за степью идут леса, и вдвоем пройти их очень нелегкая задача.