Повелители волков
Шрифт:
Лид приложил приспособление к правому глазу и начал всматриваться вдаль.
— Они направляются к Дереву, — сказал он спустя какое-то время, бережно завернул «волшебный глаз» в кусок замши и вернул его на место — в сумку.
— Понятно, — ответил Ивор. — Их намерения мне ясны. Где-то в этих местах скрываются разбойники под предводительством Сатрабата. Наши лазутчики давно хотели его выследить, но он хитрее старого лиса. Кажется, где на этой равнине можно спрятаться? А разбойники Сатрабата словно сквозь землю проваливаются. У Сатрабата отличные следопыты. И он всегда выставляет охранение… по крайней мере тогда, когда рыскает по степи в поисках добычи.
— Поживем — увидим… — пробурчал Радагос. — Мы тоже не лыком шиты. Кто такой Сатрабат? Это имя мне приходилось слышать, но тогда у меня были другие заботы и я пропустил его мимо ушей.
«Мимо уха», — хотел было пошутить острый на язык Ивор, да вовремя сдержался, — Радагос очень не любил, когда ему напоминали о его увечье.
— Он из племени басилея Таксакиса, — ответил Ивор. — Был жрецом, но совершил какой-то тяжкий проступок, за что его должны были прокатить на волах.
— Как это? — заинтересованно спросил Одноухий.
Сам будучи наполовину скифом по рождению, он сызмала рос в племени джанийцев, поэтому не знал некоторых скифских обычаев.
— Повозку, в которую запряжены волы, нагружают хворостом, сверху привязывают осужденного и хворост поджигают. Испуганные волы бегут что было мочи, тем самым раздувая костер на повозке.
— Да-а, мои сородичи большие мастера на такие штуки… Но как смог Сатрабат уйти от наказания?
— Друзья помогли. Он сбежал, а вместо Сатрабата на костер послали раба, похожего на жреца и в его одеянии.
— Но ведь раб мог закричать!
Ивор ухмыльнулся и ответил:
— Раб был покорным как телок. Его опоили маковым настоем, и он только мычал. Так по крайней мере рассказывали наши лазутчики. А может, ему просто заткнули рот. Хотя вряд ли — народу было в радость послушать предсмертные крики осужденного на смерть, тем более жреца-прорицателя. Знать редко попадает на костер. А Сатрабат сколотил шайку из разного отребья, и теперь разбойничает, наводя страх на купцов и табунщиков, которые гонят скот в Ольвию на продажу.
— Неужто Таксакис не пытался поймать Сатрабата?
— Его хотят поймать все степные племена. Но он, как я уже говорил, неуловим. Просто чудеса какие-то. Поговаривают, что Сатрабата охраняет злобное иноземное божество. Ведь он все-таки жрец и владеет тайнами, которые недоступны простым людям. Поэтому в последнее время мало кто осмеливается охотиться за ним. Даже сам Таксакис оставил свое намерение все-таки прокатить негодяя на волах, прежде содрав с него кожу, как он пообещал в гневе.
— Тогда и впрямь худо. Если этот Сатрабат такой неуловимый и заговоренный, то, боюсь, мы можем опростоволоситься.
— Там видно будет. А пока нужно прибавить ходу, чтобы наши приятели не провалились сквозь землю, как разбойники Сатрабата…
Тем временем Кимерий и Лид, не подозревающие, что за ними следят, продолжали свой путь. Возле дерева они на некоторое время остановились, чтобы совершить жертвоприношение и привязать к ветке по ленточке — при всей своей кровожадности и беспринципности, оба негодяя немного побаивались богов, хотя божества киммерийца умерли вместе с его народом, а лидиец если когда и молился (это было очень редко), то Аполлону Дельфинию. А затем стали искать овраг, что было совсем непростой задачей.
Но вот Кимерий, у которого был поистине собачий нюх, шумно втянул в себя воздух, с удовлетворением осклабился, и указал нагайкой:
— Туда!
— Ты уверен? — спросил Лид.
— Говорил же тебе — нюхай.
Лид некоторое время принюхивался, а затем на его смуглом лице появилась торжествующая улыбка.
— Теперь и я чую, — сказал он радостно. — Пахнет дымом.
— И не только дымом. По-моему, нас ждет сытное угощение. Пахнет подгоревшим жиром, а значит, у Сатрабата на обед жаркое.
— Лишь бы он был в хорошем настроении…
— Это верно. Иногда на него находит, и тогда спасайся, кто может. Но будем надеяться на лучшее.
— Будем… — эхом откликнулся Лид, и оба надолго умолкли.
Вскоре показался и овраг; вернее, начало оврага, изрядно засыпанного снегом. Поэтому какое-то время Кимерий и Лид ехали поверху, и только когда овраг стал глубже, они спустились вниз и оказались на льду ручья. По ручью ехать было гораздо легче, но опасней. Поначалу он был узким, но затем расширился, и Кимерий с Лидом начали опасаться прикрытых тонким льдом пустот — лошадь, провалившись в нее, могла сломать ноги.
Но все обошлось, и вскоре путники увидели легкий дымок, поднимавшийся над ущельем, которым заканчивался овраг. Видимо, когда-то в овраге текла речка, со временем высохшая и превратившаяся в ручей. Она подмыла берега, и образовались глиняные обрывы. Ущелье заросло деревьями и густым кустарником, поэтому даже вблизи трудно было заметить в обрывах пещеры, над рытьем которых потрудилось половодье. Они были разного размера, — одни мелкие, другие просторные, уходящие далеко в глубь глиняного пласта, — но в качестве тайного убежища идеально подходили разбойничьей шайке Сатрабата.
Удивительно, но Кимерия и Лида никто не встретил. Даже у входа в пещеру, откуда тянуло дымком и аппетитным запахом, не было дозорных. И то верно, решили приятели, — кто в такую погоду решится путешествовать по степи. Но зайти сразу внутрь, без представления, они не решились. У разбойников, среди которых были скифы, меоты, алазоны и даже совсем дикие невры, были скифские привычки — сначала стрелять в незваного гостя, а потом спрашивать, кто пришел.
— Эй, Сатрабат! — крикнул Кимерий. — Принимай гостей!