Повелительница бурь
Шрифт:
Перед тем как начать мыться, Даг повел ее в парную, о существовании которой Фиона узнала всего несколько недель назад. В маленьком закутке, в котором могли поместиться всего два человека, Даг плеснул воды на раскаленные камни, и шипящее облако пара окутало их. Фиона опустилась на полок и вздохнула. Жар и влага вскоре прогнали усталость из ее ноющих мышц, а клубы пара напомнили ей о туманах Ирландии.
Сидя рядом с ней, Даг откинулся назад и закрыл глаза, видимо, не собираясь пока заниматься ничем другим. Фиона сделала то же; закрыв глаза, она позволила своим мыслям унестись на далекую родину. Что-то сейчас делает Сиобхан, спросила она себя. А Дювесса и другие женщины? И вообще живы ли они? Может быть, она покинули Дунсхеан и нашли приют в другом поселении? Удалось ли им что-нибудь спасти после пожара? Девушка нахмурилась. Через какое-то время другие властители обязательно наложат руку на земли ее отца и на все, что там еще осталось сколько-нибудь ценного. Если ее возвращение в Ирландию затянется, то ей будет уже не на что претендовать: и Дунсхеан, и ее спасшиеся соплеменники – даже ее отец – могут оказаться забытыми.
Неожиданно Фиона почувствовала, как сильная рука принялась растирать ее плечи, затем пальцы Дага легли ей на затылок, разминая ноющие мышцы. Она вздрогнула. Сейчас эти ласки были ей не слишком приятны.
– Фиона, – Даг внимательно посмотрел на нее, – о чем ты думаешь?
Она открыла глаза. Желание, которое сжигало ее изнутри, казалось, превращало ее тело в мягкий воск, но она лишь произнесла:
– Я думаю о своей родной, Ирландии.
Голубые глаза викинга потускнели, и Фиона тут же испытала чувство вины, гнев ее сменился жалостью. Она ничего не могла поделать с тем, что любой разговор о ее родине доставлял ему боль. Ее обет отцу был дан до того, как родилось чувство к Дагу, и тут уж ничего нельзя было поделать.
Даг подумал о том же. Хорошо, что она напомнила ему главное: они оба имеют обязательства перед другими. Рядом с ней он так легко забывал, что она рабыня-иностранка, забывал все, кроме того, что Фиона по-прежнему прекрасна и желанна.
Он отвернулся, пальцы его замерли у нее на затылке. Напрасно он повел ее в баню. Пусть они и сольют свои тела в экстазе любви, но это все же не решит их проблем.
Поднявшись, Даг услышал, как девушка удивленно задержала дыхание, и внимательно взглянул на нее с высоты своего роста. На лице ее были написаны тревога и разочарование. Она ждала, что он возьмет ее, она хотела, чтобы он сделал это. Даг тоже страстно желал ее всем своим существом, но на этот раз он не мог беззаботно погрузиться в омут страсти.
Выйдя из парной и зайдя в мыльную, викинг опрокинул на себя ушат холодной воды. Протирая рукой глаза, он бросил взгляд через плечо: Фиона не последовала за ним, не попыталась вовлечь его в любовную игру, и ему пришлось смириться с этим. Оба они отлично понимали, сколь велика была пропасть между ними.
Раздумья его нарушил быстрый стук в дверь.
– Там Мина… ребенок… он сейчас родится! – выкрикнула Бреака; она запыхалась от быстрого бега и поэтому говорила с трудом.
Даг двинулся к двери в парную, но Фиона уже шла ему навстречу. Не проронив ни слова, она принялась натягивать на себя одежду, а потом быстро направилась к выходу из бани.
Даг поспешно схватил ее за плечо:
– Ты знаешь, что делать?
– Надеюсь.
При этих словах сердце викинга сжалось. Если что-нибудь случится с ребенком или его невесткой, вряд ли Фиона сумеет избежать наказания, а то и смерти.
Когда они подошли к дому, Фиона остановилась, чтобы отдышаться. Даг нежно погладил ее по руке и проводил взглядом, когда она вошла мимо стоявшего на пороге с каменным лицом Сигурда в спальню, которую занимали Мина и его брат. Посмотреть брату в глаза он так и не решился. Женщины довольно часто умирали во время родов или при выкидышах. Что, если Сигурд потеряет жену? И какие последствия ее смерть будет иметь для Фионы? Даг прикрыл веки, крепко сжал зубы и постарался больше не думать об этом.
Глядя на бледное, изможденное лицо лежащей в постели женщины, Фиона лихорадочно пыталась сосредоточиться. Для ребенка было еще слишком рано появляться на свет, поэтому она должна по возможности задержать родовые схватки.
– Сбегай за травами, которые насушила Мина, – приказала она Бреаке.
Та стремглав выбежала из комнаты, а Фиона приблизилась к кровати.
– У тебя уже отошли воды? – спросила она. Мина покачала головой.
– Пока нет, но боли такие, что нет сил терпеть.
Во взгляде норвежки Фиона прочитала страх. Она отбросила в сторону одеяло и, осмотрев роженицу, сразу определила, что схватки уже начались, да такие сильные, что околоплодный пузырь должен был вот-вот прорваться. Значит, ребенок появится на свет уже сегодня.
Фиона повернулась к стоявшей рядом с кроватью Ингеборг, жене кузнеца:
– Скорей принеси мне гусиного жира.
Та кивнула и переваливающейся походкой отправилась исполнять просьбу. И тут же, чуть не сбив ее с ног, в комнату влетела Бреака, неся в руках небольшой мешочек. Но Фиона только покачала головой: применять травы было уже слишком поздно. Она присела на кровать и принялась ждать.
Мина с трудом сдерживалась, чтобы не закричать. Фиона смотрела на нее, пытаясь понять, знает ли норвежка, как мало у нее надежды на благополучное разрешение от бремени. Вернувшись, Ингеборг встала в головах кровати и принялась ласковым голосом говорить что-то Мине, пытаясь успокоить ее, при этом она не забывала вытирать пот с лица роженицы.
Приглушенный крик Мины заставил Фиону вскочить на ноги. Отбросив одеяло, она помогла Ингеборг приподнять Мину, чтобы можно было принять ребенка.
Против ожидания ребенок появился на свет очень легко – так он был мал. Держа в руках мокрое хрупкое тельце, Фиона пустила в ход все приемы, которым когда-то научилась у Сиобхан. Она растирала ребенка гусиным жиром, дышала ему в рот, даже легонько шлепала его, но ничего не помогало; крошечное тельце оставалось неподвижным и не подавало признаков жизни.
Передав маленький трупик Бреаке, Фиона повернулась к Мине, готовясь сообщить ей тяжелую весть. Лицо норвежки исказила гримаса боли, и только теперь Фиона поняла, насколько права была в своих предположениях, что роды еще не закончились. Через несколько секунд на свет, скользнув в подставленные Фионой руки, появился второй ребенок. Этот малыш успел сделать всего один вдох и тут же обмяк на ее ладонях. Фиона принялась отчаянно массировать его, пытаясь вдохнуть жизнь в его хилое тельце. Слезы хлынули у девушки из глаз, когда она поняла, что искра жизни, едва вспыхнувшая в нем, уже погасла.
Усилием воли Фиона остановила слезы и заставила себя вернуться к своим обязанностям. Завернув ребенка в полотно и положив его на сундук рядом с первым, она принялась помогать Мине, которая тужилась, изгоняя из себя то, что еще оставалось в ней. Когда послед вышел, Фиона положила кровавую массу на холстину и принялась внимательно рассматривать ее. Убедившись, что внутри у женщины ничего неположенного не осталось, она облегченно вздохнула; в противном случае можно было бы ожидать кровотечения, и тогда вообще неизвестно, чем бы все это закончилось.