Повелительница драконов
Шрифт:
Но больше атаки не последовало. Богомол был последним смертельным сюрпризом, приготовленным для них башней, по крайней мере в этот день. Через несколько мгновений вернулся Хрхон и успокаивающе помахал рукой. Он даже не настаивал на том, чтобы идти впереди Талли.
Первое, на что она обратила внимание, был шум. Глухой рокот и шелест сопровождали ее на всем пути наверх, но сейчас эти звуки были несравненно более громкими, такими мощными, что ей показалось, будто пол под ногами вибрирует в их ритме, и опять она подумала о чьем-то могучем дыхании. Потом она почувствовала сквозняк, совсем легкий, как прикосновение к коже прохладной руки. Он шел справа, изнутри башни, и когда она повернулась в ту сторону, то увидела очень слабый проблеск света.
Талли
Запах подсказал, что ее ожидает, еще до того, как она полностью открыла дверь и ее глаза привыкли к неожиданно яркому свету.
Комната была маленькой и пустой, не считая двух куч полусгнившего сена и зловонного отхожего ведра. Здесь до тошноты воняло рогоглавами. Через очень узкое, высотой в рост человека окно в стене падал дневной свет, и в углу, возле двери, валялась какая-то гниль. Возможно, это было пищевым пайком боевых насекомых. На железной подставке под окном была свалена целая коллекция самого отвратительного оружия, какое Талли когда-либо видела: мерзкие приспособления с множеством лезвий и подло загнутых крюков, с которыми умели обращаться только рогоглавы, умудряясь не разрезать сами себя на куски. Талли спросила себя: зачем, провались оно в пропасть, такому чудищу, как то, которое напало на Хрхона, нужно еще и оружие? Через вторую дверь, расположенную пониже в противоположной стене, с шумом дул ветер. Талли окинула все это одним быстрым взглядом и пошла дальше, в соседнее помещение, прежде чем сладковатый запах насекомых окончательно не вывернул ей желудок.
От удивления она остановилась.
Талли не знала, чего она вообще ждала, но, во всяком случае, не этого.
Перед ней была высокая, очень роскошно обставленная комната, стены которой состояли из уже привычного черного камня, но были задрапированы портьерами, а кое-где даже висели картины. Очень мягкий, с ворсом по щиколотку, ковер покрывал пол и защищал ноги от холода камней. То тут, то там стояли немногочисленные, но с большим вкусом подобранные предметы мебели: стол и четыре небольших резных стула с невысокими спинками вокруг него; нечто вроде дивана, на котором лежали шелковые подушки и пледы из меха; изящный шкафчик, за стеклянными дверцами которого виднелись аккуратно расставленные бокалы и тарелки. Здесь тоже было большое, своеобразной формы окно, но, в отличие от окна в жилье рогоглавов, оно было застеклено. Сквозь слегка окрашенное стекло в комнату мог проникать свет, но не холод. На столе царил небольшой беспорядок: один из стоявших на нем бокалов был опрокинут, и его содержимое засохло отвратительным липким пятном; рядом стояла тарелка с наполовину съеденной пищей, уже покрывшейся плесенью. Тем не менее здесь явно ощущалась рука женщины, придавшая помещению уют. Точнее сказать, двух женщин, живших здесь когда-то.
Глухой рокот слышался до сих пор, сквозняк превратился в бурю, игравшую волосами Талли и заставившую ее сощуриться, когда она заглянула сюда. Как и во всех помещениях, через которые она прошла, здесь тоже была вторая дверь, как раз напротив, на противоположной стене. Талли полагала, что комнаты были расположены таким же образом, как и винтовой коридор: не как комнаты дома — в произвольном беспорядке, а всегда одна позади другой, так что получалось продолжение ведущей вверх спирали. Она не могла вести очень далеко, потому что хотя Талли утратила чувство времени, она все-таки знала, что они вскоре должны были добраться до вершины гигантской иглы.
Ветер направлял ее, когда она пересекала комнату. Следующая комната была похожа на предыдущую, разве что была в меньшем беспорядке и, видимо, служила одной из женщин спальней, потому что здесь стояла большая, застеленная шелковым покрывалом кровать и низкий шкаф, дверцы которого оказались открытыми, так
Талли удивленно наморщила лоб. Если она еще не утратила способности ориентироваться, то путь направо вел в глубьбашни. Откуда же, ради всего святого, дул этот штормовой ветер?
Она подняла руку, чтобы, не теряясь в догадках, сорвать занавес, но затем передумала и осторожно отодвинула его в сторону.
Яркое солнце ослепило ее. Она подняла руку, немного опустила голову и быстро шагнула за занавес.
Буря железными когтями ударила ей в лицо, вызвав слезы на глазах. Шум ветра усилился до чудовищного неистового рева. Под ногами Талли больше не было ковра, она стояла на твердом, едва заметно вибрирующем черном камне. В нескольких шагах перед ней возвышался кованый железный парапет. Талли вдруг поняла, что уже находится не на прочном полу, а на узком балконе.
Внизу зияло ничто.
Возможно, было даже хорошо, что непривычно яркий свет в первый миг вызвал слезы на глазах, и она смогла постепенно привыкнуть к невероятному виду. Но понадобилось время, пока она действительно поняла, где находится.
Талли стояла чуть ниже вершины башни, в этом не было никакого сомнения, потому что вершины как таковой не было: пожалуй, метрах в пятидесяти над Талли башня просто обрывалась неровным наклонным срезом. Несомненно, верхушка башни была разрушена, а не создана такой. Яркий свет солнца пустыни беспрепятственно струился в башню, и от вида того, что он освещал, у Талли перехватило дыхание, и не в переносном, а в самом прямом смысле слова.
Башня была пустотелой, и, по сути, она представляла собой огромную, сужающуюся кверху трубу в милю высотой, но видимая часть башни, уходившая под землю, была в три раза протяженнее, а дальше все терялось в дымке. Балкон, на котором стояла Талли, был частью имеющего неправильную форму каменного утолщения, прилепленного как ласточкино гнездо к внутренней стене башни. Чуть выше оно заканчивалось в нагромождении раздробленных, наполовину расплавленных камней.
Мысли Талли путались. Она не понимала, что перед ней, и еще меньше она понимала, какой же смысл, ради всего святого, в этой невероятной штуковине. Талли испытывала постепенно усиливающееся чувство глухого разочарования. Неужели она действительно пожертвовала пятнадцатью годами своей жизни лишь для того, чтобы найти здесь вот это?
Она растерянно посмотрела направо и налево, тыльной стороной руки провела по глазам, чтобы вытереть слезы, выступившие от солнечного света, и подошла ближе к железному парапету. Буря с могучей силой теребила ее волосы и напирала на плечи, когда она нагнулась над парапетом и заглянула в глубину. У нее сразу закружилась голова, потому что пропасть под ней в самом прямом смысле слова была бездонной. Первое впечатление было правильным: полая башня глубоко, бесконечно глубоко уходила в грунт пустыни. Возможно, это был всего лишь вход в огромную пещеру, простиравшуюся под застывшим песчаным морем пустыни Гехран. Но Талли все еще не понимала, каково его назначение.
Она на мгновение закрыла глаза, попыталась ни о чем не думать и еще раз взглянула в глубину.
Внутренняя стена башни была не такой гладкой, как показалось в первый момент: были видны бесчисленные наросты различных размеров и формы, многие из них были снабжены такими же балконами, на каком стояла Талли. Между наростами тянулись черные потеки лавы, похожие на каменные жилы. Казалось, они в произвольном беспорядке тянулись вверх и вниз и местами соприкасались между собой, но непосредственно не пересекались: сходясь, они каменными червями переползали друг через друга, иногда образовывая толстые, кажущиеся болезненными утолщения. «Как нарывы на внутренней поверхности чудовищной вены», — подумала Талли.