Повелительница с клеймом рабыни
Шрифт:
Его слова хлестнули меня как плеть. Я не могла понять, к чему он ведет.
– Кристиан…
– Мама, её нужно учить жестокости, а не ограждать от неё! – он чуть наклонился надо мной, словно хотел подавить массой. – Аккэлия должна быть жестокой. Без раздумий прибегать к пыткам, хотеть их, хотеть причинить боль.
– Она совсем малышка…– слова сына мне более чем не понравились, но мне ещё удавалось сохранить тон ровным.
Но в этот момент у меня закралось чувство, что я делаю что-то неправильно. Это раздражало еще больше.
– Она – слабая, у неё
– Ты прекрасно знаешь, что я не допущу этого… – начала я, но молодой демон вдруг отшатнулся от стола, словно я его ударила.
– Не допустишь? – спросил он со звенящей горечью в голосе. – Не допустишь… А как?
Взгляд его вдруг стал злым и каким-то безнадёжным:
– Как ты не допустишь этого, мама? Ведь… ведь твоя жизнь сейчас висит на волоске…
Я вскинула голову, собираясь ему ответить, но он продолжил:
– Но даже если бы не это, если бы твоей жизни ничего не угрожало, сколько лет ты сможешь оберегать её? Прятать от мира?
Мне не понравились его слова. Ни упоминание о моём собственном шатком положении, ни предположение, что я по любому не смогла бы долго оберегать свою дочь.
– Хочешь сказать, что пристрастие к пыткам станет для нее лучшей защитой?
– Да, – невозмутимо кивнул сын. – Потому, что умение и готовность ответить болью на собственную боль заставят относиться к ней серьёзнее, чем к красивой игрушке. Пусть она будет готова к мести, и пусть умеет делать это так, чтобы как можно меньше желающих находилось с ней связываться.
Я слушала его, чуть прикрыв глаза. Рассуждения сына были наивными – любому Верховному демону, позарившемуся на Келл, будет совершенно наплевать на её готовность и умения в пыточном искусстве. Крис всё же очень молод, и ему это простительно. Меня напрягало другое – маленький червячок сомнения в том, что я поступила правильно, запретив Келл посещать темницы.
– К тому же, ей уже нравится это, – видя, что я не спешу возражать, хмыкнул Крис. – Ты бы знала это, если бы хоть раз отвела ее в камеры сама…
– Хочешь сказать, ты не в первый раз привел её на пытки? – мрачно спросила я, бросив, при этом, взгляд на Ренэтуса. Вот интересно, чего ещё я не знаю о времяпрепровождении своей дочери?
– И не в последний, – он демонстративно сложил руки на груди. – Ей нравится кровь на её руках. Ей нравятся крики и чужая боль, – он вздохнул. – В тебе говорит человеческое прошлое, мама. Я слышал, что люди трясутся над своими детёнышами, ограждая их от всего – делая вид, что в мире нет смерти, боли, жестокости… и даже секса. Только это бред – всё это есть. Келл – демон. И её нельзя воспитывать, как человека.
А вот эти слова заставили меня посмотреть на сына внимательнее. Это уже не было речами подростка-максималиста, не приемлющего полумер. Это было рассуждение взрослого разума, уже неплохо знавшего жизнь, и сумевшего точно вычислить суть проблемы. Признаться, я растерялась, и только многолетняя привычка не позволять эмоциям отражаться на лице, позволила мне скрыть это. Я перевела взгляд на адскую гончую.
– Ренэтус, почему я не знаю, что моя дочь неоднократно посещала темницы, –поинтересовалась я тоном, не сулившим стражу Келл ничего хорошего.
Пёс повернул ко мне тяжёлую голову, посмотрел прямо в глаза. На собачьей морде ни читается мимика, но я поняла, что он, как и Крис, не чувствует за собой никакой вины.
– Потому, что твой сын прав, Милена, – прозвучал у меня в голове ответ.
Я ждала продолжения, но его не последовало. И это рассердило меня еще больше: теперь ещё и адская гончая будет решать, что лучше для моего ребенка?! Но отчитать Ренэтуса я не успела.
– К тому же – посмотри, на то, что она делала во время пыток, – Крис сунул мне в руки оплетённый кожей блокнот, который взял у сестры. – Я лишь получаю удовольствие, слушая как эти ничтожества орут, захлебываясь собственной кровью. А Келл не просто наслаждается их болью – она исследует, изучает.
Я небезосновательно подозревала, что сын пытается вывести из под удара своего четвероногого сообщника, отвлекая моё внимание, но журнал взяла. Пролистав страницы, я без труда определила, что за тёмно-бурые «чернила» использовала моя дочь. Вчиталась в её крупный угловатый подчерк – и поразилась. Общее время регенерации всего организма, врем регенерации отдельных частей тела и органов. Реакция «объекта» на боль, на разнообразные препараты, на агрессивную магию (с этим не иначе, как Крис помогал). Наблюдение за движением собственной магии «объекта». Столбики цифр, пояснения на полях… Практически полноценное исследование.
«А ведь ей всего пять лет, – подумала я, переворачивая последнюю исписанную страницу. – Что будет, когда она станет старше?».
– Ты подарила Рейфу двух драконесс, – сказал Кристиан, наблюдая за мной. – Так заодно подари какого-нибудь дракона Келл, и посмотри, с каким удовольствием она вскроет его.
Я медленно положила журнал с записями Келл на стол. Я смотрела в пространство, пытаясь привести в порядок тот сумбур, что творился у меня в мыслях.
Я всегда ставила перед собой цель – защитить Келл, защитить от всего. От мира демонов, от его влияния, и от того, чем этот мир наполнен – эти самые пресловутые кровь, грязь и всё прочее. Но по всему выходило, что я делала только хуже – слабость Аккэлии застила мне глаза.
Я не мешала Крису, когда он разносил Зиграден (лишь просила его быть осторожнее), потому что понимала – его растущей силе нужен выход. Я не препятствовала, когда Ферокс на тренировках ломал Ориану кости, потому что понимала – Ориан должен быть не слабее отца, если однажды ему предстоит взять власть над миром драконов.