Повелительница с клеймом рабыни

Трусс Анастасия

«Я, наверное, окончательно сошла с ума» – промелькнула у меня мысль, а в следующий миг сознание Милены Кавэлли, словно, померкло. Я уже не была ею. Я была той, для кого подобный взгляд Люцифера… его любовь… была обыденностью. Той, которая знала, что по-другому этот демон и не мог к ней относиться.

«Мой милый влюблённый мальчик» – как я называла его в своих мыслях. Однако этот ребёнок мне нравился. Он был одним из лучших моих творений, пусть и не я была его «первой матерью». Сильный, своенравный, жестокий, властный… Те мои качества, которые он в себе возвёл, практически, в абсолют. Я могла бы собой гордиться. И он любил меня. Даже не любил –

обожал. А я… Мне он был интересен, но я не знала, сколько ещё продлится этот интерес. Я могла покинуть его в любой момент, без всякого сожаления, и об этом ему было известно. «Мой милый влюблённый мальчик, – с какой-то непонятной даже мне самой грустью повторила я свою недавнюю мысль. – Любовь к богине, а тем более – к тёмной, никогда не заканчивается счастливо. И, рано или поздно, с тобой будет то же самое, что случилось с Аббадоном. Останется одна ненависть». Но, несмотря на грусть, никаких угрызений совести или ещё чего-то подобного, что так любила восхвалять моя сестра, я не ощущала. Я дала этому ребёнку всё, что он желал – власть над целым новорожденным миром, трон и своё тело. Почему? Потому что я этого просто захотела. Я выбрала его из многих других, потому что чувствовала – он недоволен своим положением на Небесах; он хочет большего. Этот мальчик был великолепен в своем стремлении, он не пытался задавить в себе порывы, «непристойные ангелу» нет, он прислушивался к ним, и старался понять себя. Он не желал жить так, «как правильно», он желал жить так, как хочет он сам. И, на самом-то деле, подтолкнуть его к предательству Дайоны было не так уж и сложно. Моя сестра была слепа. Она не видела того, что творилось под её носом. Не видела, что не все её дети так слепо обожают её. Что не все они готовы жить пресной и смиреной жизнью в Эдеме. Нет, у них были свои собственные желания. Желания, которые я воплотила. Желания перемен, свободы, битвы… даже секса. Та страсть, что была доступна ангелам, им приелась – горячая и возвышенная, она была до одури однообразна. Я показали им другие грани плотских наслаждений. И дала им их собственный мир. Мир, над которым теперь властвовал Люцифер и те, кто поддержал его.

– Адалисса, – голос демона вывел меня из моих собственных размышлений. – Ты мне так и не рассказала, что случилось с теми… древними, которых вы создали первыми с Дайоной.

– Почему ты хочешь это знать?

– Не хочу совершить ту же ошибку, что и они, – Люцифер усмехнулся и эта усмешка, больше похожая на оскал, давала понять лучше всех его действий – он теперь воплощение моей стихии – тьмы. – Если они что-то сделали, что вам с Дайоной не понравилось… я не хочу сделать то же самое, не зная об этом.

– А ты спрашивал об этом мою сестру, когда был ангелом? – я подошла к нему, сидящему в кресле. До чего же он хорош! Сильный, красивый, властный и эгоистичный. Да, тьма, определённо, шла ему куда больше, чем пресный свет моей сестрицы. Дайона, и как ты могла, воплотив такое превосходное создание, так бездарно его упустить?

– Спрашивал, – Люцифер обхватил меня за талию и рывком посадил к себе на колени – я ждала этого, и с удовольствием прильнула к нему. – Но она мне не ответила – просто промолчала. Ты тоже не ответишь?

– Я могу сказать только то, что в древних было слишком много от меня, – я помолчала и добавила. – И это их сгубило.

– Слишком много от тебя? – демон выглядел несколько озадаченным. – Но ведь я такой же. И все мы. Да и анхэвэр… твои родные дети… их мало, но они, вполне себе, существуют. Хочешь сказать, что нас и их ждёт гибель?

Я улыбнулась. Да, действительно. Демоны взяли от меня, практически всё, что теперь составляло их сущность. Анхэвэр… Малочисленная раса, которую я сама создала от начала и до конца, вообще мучилась тем же недугом, что и я – она была подвержена безумию – безумию того, что было в ней с самого рождения – хаоса.

– Нет, Люцифер, вас не ждёт гибель, – я погладила его по щеке. – Вы другие. Вы отличаетесь от древних.

– Тогда, что в них было не так? Может… они были настолько глупы, что не любили тебя? – его ладонь скользнула по моим волосам, по щеке – ласковые трепетные прикосновения. – Может… они пошли против твоей воли?

Я рассмеялась:

– Вряд ли недостаток любви мог стать причиной. Тем более, они были не только моими детьми. А воля… Воля родителей, рано или поздно, угасает с взрослением детей. Или ты думаешь, что сделай ты то, что мне не понравится… я убью тебя?

– Я не знаю, – его пальцы коснулись моей шеи, и пошли ниже. – Я никогда не знаю, о чём ты думаешь – я не могу прочесть твои мысли. Я никогда не знаю, что ты сделаешь в следующую секунду – ты слишком изменчива. Как хаос, воплощением которого ты являешься. И я не могу знать – когда же я тебе надоем.

– Ты совершенно не о том думаешь, – я поддалась навстречу его ласкам, ощутила его губы на своей коже. – У тебя сейчас в руках новый мир, а ты размышляешь об изменчивом поведении капризной богини. Но не могу сказать, что мне это не льстит.

– Эта «капризная богиня» и дала мне этот мир, – заметил Люцифер, прервав ласку и начиная расстёгивать пуговицы моего платья. – И она же может его забрать, если захочет.

– А ты мне его отдашь? – почему-то ответ на этот вопрос показался мне очень важным.

– Нет, Адалисса. Чтобы получить его, тебе теперь придётся меня убить. Я не могу завладеть тобой, но Преисподняя – моя, – он оторвался на мгновение от процесса моего раздевания и посмотрел на меня… посмотрел глазами повелителя – непреклонными, твёрдыми, уверенными.

«Интересно, какими станут твои глаза, когда я уйду? Будешь ли ты также взирать на свои владения этими глазами владыки? Уверена, что – да».

Я не хотела тратить время на избавление моего демона от одежды и просто заставила её исчезнуть. Моя же была нещадно разодрана, когда демоническая сущность – страсть тёмного создания – завладела Люцифером полностью. Да, он теперь – моё создание, мой влюблённый мальчик, мой ребёнок, но его прикосновения, его неистовая жадность сводили меня с ума. Прикасаясь к нему, чувствуя силу его тела, мне нравилось позволять ему делать всё, что он захочет. И он меня не разочаровывал – яростный, настойчивый, стремясь получить удовольствие, он не боялся причинить боль. Мой восхитительный юный демон!

Уже гораздо позже, когда мы, удовлетворённые друг другом, лежали на постели, Люцифер произнёс:

– Ты мне так и не ответила, что же произошло с первыми вашими детьми.

– И не отвечу, – откликнулась я. – Эта история, всё равно, не имеет значения в это время.

– Значит… древние мертвы?

Я промолчала. А перед моим мысленным взором были Врата – Врата, за которыми я похоронила своих детей. Похоронила до конца вечности.

Я моргнула. Перед моими глазами, вновь, был мой кабинет. Я все ещё сидела за столом, передо мной лежал исписанный пергамент, в руке я держала перо…

«Что это сейчас было? Что это за видения? – я положила перо и потёрла виски – голова просто раскалывалась. – Люцифер – милый влюблённый мальчик? Даже в горячечном бреду я не могла бы его так назвать, – а потом я вспомнила, как меня, в этом ведении, повелитель Преисподней называл Адалиссой, и всё поняла. – Адалисса… это было её воспоминание. Воспоминание о времени, проведённом с Люцифером. Это значит, что она просыпается? Сколько же времени у меня осталось? Как скоро сознание Чёрной богини полностью заменит моё?».