Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна
Шрифт:
— Аборт?
— Да, Богдан. Аборт. Или ты считаешь, что твоя жена ни о чем не догадается, если мой ребенок вдруг окажется похож на ее мужа?» — Всплывает в памяти, и карусель мыслей доводит до головокружения.
— Снежана, не трогай дядю!
— Подождите! — умоляюще прошу Марину Олеговну, глядя на нее снизу вверх.
— У нас ветрянка, — произносит растерянно. — Видно, в поликлинике подхватила, и Юлиану еще заразила. Сама, вон, как
Но я почти не слышу. Не могу оторвать глаз от малышки, которая тянет ко мне свою пухлую ручку с зелеными крапинками на крошечных пальчиках.
Снежана… Доходит запоздало. Неужели такое возможно?!
В груди щемит от переполнявшего чувства, и я, словно пьяный, поднимаюсь на ноги. В ушах шумит.
Лифт останавливается на этаже, и из него выходит девушка.
— Мужчина, вы кто?! — Накидывается на меня с вопросом. Застывает и, бесцеремонно приближаясь, вглядывается в мое лицо. — Богдан? — произносит неуверенно.
Киваю.
— Дана, вы знакомы? — спрашивает Марина Олеговна.
— Теоретически.
— Дяй! — Моя дочь, в этом у меня нет никакого сомнения, тянет обе ручки к девушке.
— Сейчас, моя сладкая. Тетя Дана возьмет свою Булочку.
Но противоречит своим словам — резко разворачивается и впивается в меня грозным взглядом.
— Ну? Что скажешь? Зачем пришел? Опять помаячить и исчезнуть? Тогда сразу проваливай! Я не Юлиана, церемониться не буду, — произносит с угрозой.
Тут и без статистики ясно, что эта самая «тетя Дана» вцепится так, что мало не покажется.
— Нет, Дана. Я насовсем.
Вот здесь «статистика» не подводит — девушка сбавляет пыл, но все равно буравит меня взглядом, словно сканирует. Эдакий своеобразный человеческий детектор лжи.
— Может, мне кто-нибудь объяснить, что происходит? — Марина Олеговна своим вопросом спасает мой мозг от рентгеновского взгляда Даны.
— А что тут объяснять, тетя Марина. Это заблудший папаша Снежаны.
Марина Олеговна вскрикивает и инстинктивно прижимает к себе свою внучку, которую взяла на руки, но Снежана снова тянет ручку, пальчиками показывая: «дай».
Медленно, чтобы не напугать ее, протягиваю свою руку и осторожно касаюсь кончиками. Мир застывает, когда я чувствую тепло крошечных пальчиков. Но тут опять вмешивается «тетя Дана».
— Так! — командует строгим голосом. — Нечего лезть к моей Булочке грязными руками! И, вообще, на! — Вручает мне пакеты. — А-то стоит тут, а я держи все.
— Так это правда? — переспрашивает Марина Олеговна.
— Правда, тетя Марина, — вместо меня отвечает Дана.
— И ты знала? — звучит с упреком.
— Теть Марин, я же не виновата, что Юлиана такая партизанка, — виновато оправдывается. — Как она, кстати? Уснула?
— Да непонятно. Вроде затихла
— Все так серьезно? — спрашиваю, глядя в уставшие глаза женщины.
— Юлиана в детстве не болела ветрянкой. А, чем старше, тем тяжелее переносится. Хоть бы обошлось, — произносит дрогнувшим голосом.
— Тетя Марина! На дворе двадцать первый век, и от ветрянки точно никто не умрет! Все будет хорошо, — добавляет уже мягче. — И, вообще, вон, папашу впрягай. Должна же быть от него когда-нибудь польза.
— Дана!
— Что, Дана? Вы и так на привидение похожи. Вторые сутки не спите. А еще Снежочек выматывает, будь здоров.
— Я готов помочь, — отвечаю.
Но даже если она откажется, я все равно не смогу уйти. И снова перевожу взгляд на маленькое чудо, которое смотрит на меня своими огромными темными глазками.
— Ты смотри-ка! Что, и пол помоешь? — Дана опять прерывает мое любование.
— Без проблем, — соглашаюсь, не глядя.
— Дана! — Чуть ли не стонет Марина Олеговна.
Но «тетя Дана» (почему-то для меня она теперь воспринимается только в таком статусе) берет руководство в свои руки и «разворачивается» не на шутку.
— Значит, так: белье постиранное — развесить, высохшее — все отутюжить. И… и… И начистить картошки! — выдает мне список работ.
— Дана, ну зачем? — вздыхает мама Юлианы.
— А за тем, что вы одна не справляетесь. Это машинка стирает автомат, а утюжить пока ручками надо.
— А картошка зачем?
— Мы пюрешку со Снежей делать будем, пока мамка не может кормить нашу Булочку. Да, Снеженька? — Хочет потрепать за щечки, но не касается. — Я курочку купила. Сейчас сварим и сделаем вкусненькое пюре.
— Ведра хватит? — спрашиваю.
— Чего? — Поворачивается в мою сторону.
— Картошки. — Это, пожалуй, единственное, чего я, правда, не люблю делать. В армии в свое время начистился. Это сейчас срочникам не доверяют, а мы за всю службу несколько грузовиков точно ножичками перечистили. Наигрался. Но готов согласиться даже на это.
— Сдурел что ли?! Пять…
— Ведер? — перебиваю, стараясь оставаться невозмутимым.
— Штук! — Не выдерживает «тетя Дана». — Да, Снежа, хорошо, что ты на папу только похожа, а умом в маму пошла.
Глава 19
Как же мне плохо. Тело то горит, то лихорадит до стука зубов. Ни в детстве, ни потом я никогда не болела. Совсем. Я не росла тепличным растением, но мама оберегала меня ото всего, что только могла проконтролировать. И, если мы с Аличевой набирали полные сапоги воды, когда измеряли после школы лужи, то потом обе сидели укутанные в пледах, в теплых шерстяных носках и пили горячий чай с лимоном и медом.