Повенчанные небесами, или Моя маленькая тайна
Шрифт:
— Правда, — отвечаю. Стираю рукой мокрую дорожку и ловлю в плен дрожащие губы.
Глава 3
Я не ощущаю вибрации. Совсем. Даже внутренности перестали прыгать вверх-вниз. Сижу и боюсь дышать. А вдруг… это уже все? Но нет. Я слышу голоса, могу пошевелить пальцами на руках и осторожно пытаюсь ногой нащупать свои туфли, которые сняла, когда мы взлетели. Кажется, они куда-то сдвинулись, когда самолет сильно накренило. Но искать свою обувь по салону
— Мы выбрались, да? — спрашиваю. И, вместо того чтобы выглянуть самой в иллюминатор, как завороженная, рассматриваю мужчину.
— Да, — отвечает, и мой взгляд сцепляется с бархатом его глаз.
— Правда? — Мне хочется сказать что-то другое, но от радости, что все позади, не могу выразить словами то, что чувствую сейчас. Облегчение, радость — это лишь песчинка того, что творится в моей душе. От понимания, что нагаданное предсказание, которым пугали меня всю мою жизнь, не сбудется, слезы счастья сами текут по щекам. Губы дрожат, пытаясь изобразить улыбку, но выходит криво. На самом деле мне хочется разрыдаться, выпустить эмоции, но приходится сдерживать их, чтобы не выглядеть совсем уж истеричкой в глазах этого мужчины.
— Правда… — Музыкой звенит в моих ушах его голос.
Он проводит большим пальцем по моей щеке и мягко стирает следы от недавних слез. Это так трогательно и чувственно, что я опять забываю дышать. От почти невесомого прикосновения чувства затопляют сильнее, эмоции переполняют, и мне просто необходимо их разделить с кем-то, иначе сама я не справлюсь. А когда моих губ касаются мягкие, теплые и такие нежные губы, я с радостью отдаю все то, что творится в моей душе. Со всей горячностью делюсь своими, вырвавшимися из-под контроля эмоциями, и с упоением ловлю новые, совершенно незнакомые мне ощущения, находясь на грани умиротворения и эйфории.
Наверное, целоваться с первым встречным, не самый разумный поступок. Но этот совершенно незнакомый мужчина, державший меня за руку в самые страшные в моей жизни минуты, намного ближе, чем это есть на самом деле. То недолгое время, проведенное вместе, сблизило нас настолько, словно мы знакомы много-много лет. Хотя я даже не знаю, как его зовут. Ситуация настолько абсурдна, что не укладывается в голове, и я совсем не уверена, что хочу сейчас об этом думать. Главное, что мы живы, а гроза осталась позади. А еще, это самый необыкновенный поцелуй, который я не смогу забыть. Как и свой первый полет.
Чувствую легкое разочарование, когда его губы отпускают мои, и поднимаю затуманенный, просящий взгляд. Это невозможно объяснить, но я сама тянусь и слышу собственный стон, когда он снова припадает к моим губам. Я готова умереть от этого поцелуя, лишь бы он не прекращался.
Мы оба отстраняемся, когда начинает не хватать воздуха. Жадно и рвано дышим почти в унисон. Поза жутко неудобная, а еще мы не одни. Но почему-то об этом я совершенно забываю. Сердце бьется как птица в клетке. Ему тесно в груди, и меня опять переполняют эмоции через край. Мы молчим. Оба. Слова излишни.
— Да пребудет с вами счастье, —
— Смотрите! Радуга! — раздается громко детский голос, и мы, не сговариваясь, устремляем свой взгляд на это чудо.
Радуга огромна. Такой, я никогда раньше не видела, и это поистине завораживающее зрелище. Здесь, на такой высоте, когда ты абсолютно беззащитен, все воспринимается совсем по-другому. Ярче, глубже, сильнее. Я не знаю, почему Дана называла перелеты самым мучительным временем. Это невероятно, когда смотришь на то, чему не можешь найти никакого объяснения. С точки зрения физики они, конечно, есть. Но сейчас я готова верить в чудо, а не в какие-то там физические процессы.
— Повенчанные небесами, — произносит кто-то сзади. — Это так романтично…
Не уверена, что эти слова сказаны в наш адрес, но мой незнакомец сжимает мои пальцы, давая понять, что тоже их слышал. Становится неловко, но почему-то это совершенно неважно. Я смотрю в бархатные глаза и улыбаюсь. Мужчина притягивает меня за плечи и прижимает к своей груди.
— Я же говорил, что все будет хорошо, — произносит проникновенно, затрагивая самые дальние уголки души, и я уверена, что теперь все будет хорошо.
— Спасибо, — шепчу чуть слышно, и закрываю глаза, слушая, как бьется чужое сердце.
Мне нужно время, чтобы прийти в себя, но пока я не хочу этого. Мне хорошо и тепло в этих объятиях. А еще, мне нужно найти свои туфли.
Теплое дыхание незнакомки касается моей груди, проникает внутрь и разжигает там настоящий пожар. Мое сердце щемит и разрывает на части. Вдыхаю пьянящий запах волос и совершенно не хочу думать о том, что скоро этот краткий миг, подаренный судьбой, исчезнет как наша радуга.
ОН снова решил надо мной посмеяться. Дать почувствовать, каково это — дышать счастьем, и… отобрать. Чтобы в душе осталась пустота и могильный холод. Это настоящая насмешка небес — встретить ее сейчас, когда… Отгоняю от себя непрошенные мысли и ворую у судьбы свой кусочек рая.
Через динамики доносится объявление, что полет подходит к концу, и мы приближаемся к конечному пункту нашего назначения. В салоне все оживает. Народ делится своими впечатлениями и эмоциями, выражает восхищение и благодарность стюардессам и экипажу, слышится много добрых слов. Я же дышу через раз, держу в объятиях затихшую незнакомку. Спина затекла, но я боюсь пошевелиться, чтобы только продлить этот сладкий миг.
— Задремала? — спрашивает священник.
Просто киваю, но этого оказывается достаточно, чтобы разбудить мою спутницу.
— Ой. Прости…те, — шепчет смущенно и садится прямо. Выглядывает в иллюминатор. — Мы уже близко?
— Да, — вынужден признать. А сам чувствую такое безнадежное разочарование, словно, отстранившись, она забрала часть меня.
Почему? Почему мы не встретились раньше? Почему она не появилась, когда я ненавидел весь этот мир и умирал от одиночества, и когда от полной безысходности дал слово другой… Как бы я хотел повернуть время вспять, не давать неискренних обещаний, не связывать себя по рукам вынужденными обязательствами.