Повернуть назад
Шрифт:
Пришлось взять. Тарас всучил мне коробку, в которую бережно упаковал платье, не взяв с меня за него ни копейки. Мне было неловко от этого. Ведь я видела его цену на бирке. За двенадцать тысяч я бы такое платье точно не купила. И чтобы меня не замучила совесть и я не вернула его обратно, я постаралась поскорее уехать подальше от этого места.
Не успела я переступить порог своей квартиры, как мне позвонила Екатерина Ивановна.
– Таня, вы сможете подъехать сейчас в больницу? – взволнованно спросила она.
– Что-то случилось?
– Мишенька,
Эта новость меня обрадовала. Возможно, наконец-то появится зацепка в этом деле.
– Я буду в больнице минут через тридцать. Вы звонили следователю?
– Нет, я сообщила только вам.
– Поняла. Пока не звоните. Я сначала послушаю, что расскажет ваш сын, потом решу, стоит ли сообщать подполковнику. Может, и не столь важная информация.
Я успела сварить себе кофе и закинуть в себя бутерброд с авокадо и семгой. Еще раз взглянув на платье, которое мне жутко понравилось, я поехала в больницу.
Екатерина Ивановна ждала меня в коридоре у палаты. В руках она теребила носовой платок и что-то про себя бормотала.
– Он недавно проснулся, – начала рассказывать она мне про сына. – Сейчас ему ставят капельницу. Но врач сказал, что после того, как ее поставят, с ним можно будет поговорить.
Когда мы зашли в палату, Хромов лежал и смотрел в одну точку на потолке.
– Мишенька, Татьяна, наш частный детектив, приехала. Расскажи ей все, что вспомнил.
– У меня перед глазами стоит рыжая женщина, – начал свой рассказ Хромов. – Я четко помню ее.
– Вы помните ее имя? – спросила я.
– Нет, но она уже взрослая. То есть не молодая девушка. Я это имею в виду.
– Где вы ее видели?
– В большой комнате. Я помню, что это был огромный жилой дом.
– И что она делает в ваших воспоминаниях?
– Мы сидим с ней в разных креслах.
– Какого цвета они, помните? Сейчас важны любые детали.
– Кажется, бордовые или красные.
– Так, и что еще?
– Мы с ней о чем-то разговаривали, но я абсолютно не помню, о чем. Но потом она начала кричать, и пришел какой-то мужчина, чтобы выгнать нас.
– Нас? Вы с ней были одни в комнате?
– Кажется, там была еще одна девушка. С длинными черными волосами. В ее волосах красивая заколка в виде бабочки. Она стояла у окна.
– Это она? – показала я ему фото Инги.
– Похожа.
– Это и есть Инга, ваша погибшая девушка.
– Красивая, – задумчиво произнес Михаил. – Неужели я мог ее убить?
– Я обязательно выясню, что произошло. Что-то еще можете рассказать?
– И еще у меня перед глазами все время стоит большая коллекция ножей. Не таких, которые продают в обычном магазине, это дорогие ножи. Коллекционные.
– Она вам их показывала?
– Нет, они хранятся в стеллаже за стеклом за тем креслом, на котором она сидела.
– Они похожи на этот нож, который обнаружили рядом с вами в парке? – Я показала ему фото окровавленного ножа.
– Возможно, – внимательно посмотрел он на снимок. –
– Вы можете подробнее описать внешность этой женщины?
– У нее рыжие волосы до плеч. Вроде бы эта стрижка называется «каре». Глаза вроде бы карие. Больше, к сожалению, ничего не могу сказать.
– Извините, Михаил, за такой вопрос, но вы могли состоять с ней в близкой связи?
– Вы имеете в виду интимную связь? – переспросил Хромов.
– Да, имею в виду именно это, – ответила я.
– Не думаю, что мы были с ней близки. Ведь, вспоминая ее, я ничего к ней не испытываю. Надеюсь, что был вам хоть чем-то полезен, – с надеждой посмотрел он мне в глаза.
– Рада, что память возвращается к вам. Попробую выяснить, кто эта женщина. А пока выздоравливайте.
Я вышла из палаты, обдумывая слова Хромова. Кто эта рыжая женщина, с которой они ссорились? И как найти? Конечно, может быть, это никак не относится к делу, но меня привлекли воспоминания о коллекции ножей. Тем более Хромов говорил, что орудие убийства похоже на те ножи, которые он вспомнил.
Я набрала Кирьянова, чтобы поделиться информацией. Мы договорились, что я подъеду к нему в течение получаса.
Когда я зашла в кабинет, Володя, не отрываясь, пялился в монитор.
– Надеюсь, ты занят работой, Вов, а не смотришь что-то неприличное? – обратилась я к нему.
Но Кирьянов шутку не оценил.
– Ты только посмотри, этот воришка был прав, – недовольно произнес он, посмотрев на меня покрасневшими глазами.
– Ты о чем?
– Просматривал видео с камер у парка. Все так, как говорил этот Иван. Гляди: на часах пять утра, вот он идет мимо урн. На другой камере, кстати, хорошо видно его лицо. Затем он останавливается и возвращается к урне. Он даже не шарится в ней. Видимо, то, что он увидел, лежало сверху. А тут он достает из мусорки телефон и кошелек.
– Но как там оказались эти вещь? Кто-то же их туда выкинул.
– Правильно мыслишь, Таня. Я просмотрел видео за всю ночь и поздний вечер.
– И?
– Буквально за полчаса до Ивана из парка выбежал кто-то, одетый во все черное. Он кидает что-то в урну и убегает.
– Лица не видно?
– Нет, капюшон очень сильно натянут. Но он бежит как-то странно. Взгляни, – Кирьянов замедлил запись. – Как будто он прихрамывает.
Действительно, было видно, что бег давался ему с трудом. Но он стремился поскорее покинуть это место.
– Видимо, это и есть тот, кто оглушил Хромова, – предположила я. – Значит, это не ограбление, потому что вещи он выбросил. И деньги не взял.
– А тебя не смущает, что ночью, в четыре часа, там делал Хромов? – спросил Кирьянов.
– Действительно, странно. Но, видимо, были на то причины, раз он там оказался. С ним ведь была собака. Может, ей среди ночи захотелось на улице побегать?
– Что-то не очень правдоподобно получается, – у Кирьянова явно была другая точка зрения на все, что произошло.