Повесть дохронных лет
Шрифт:
– Я не прочь свою «стрекозку» поставить на прикол, а в школу летать с тобой в парубке.
А это, если соглашусь, от дома крюк проделывать – керосин жечь. По мне эта кукла – тьфу, и растереть. В шестом классе, девчонка старшеклассница с соседнего хутора уезжала жить на материк, я, затаившись на пирсе за ящиками, провожал её на посадке в атомоход и клялся: «Ты у меня первая и последняя любовь». После ни одна сердца моего не встревожила. Но сейчас, чёрт меня дёрнул. От радости выше крыши: в классе все мальчишки уже имели парубков, кроме меня, друга Доцента, да близнецов Карамазовых. С «сожалением» сославшись на то, что возить в школу придётся сестру, отказал. Не столько опасаясь возмущения Ленки, сколько подколок Батыя со Стасом, тут же предложил с ней первой на стену полететь. Удовлетворённая красавица слезла с парты
– Э-э, дружок, да ты летать боишься. Только со мной и осмелишься?
Меня ещё окружали с поздравлениями, слышали – друг и обиделся. А на уроке перед зоологией Запрудный переслал мне записку с вызовом на дуэль. Я подумал Доцент жаждет разборки, оказалось – Батый.
Хизатуллин явно был сильней меня. Ниже ростом, зато значительно шире в кости, потому и весом намного больше моего. Квадратные плечи, голова молотом, бычья шея, грудь и живот не обхватишь, ноги мастодонтовые, а руки непропорционально длинные, почти до колен, с кулаками огроменными. С него – с натуры – приди мне в мастерской и такая гениальная мысль, бегемота можно было лепить. Батый сидел за крайним в последнем ряду станком, где и полагалось дежурному по классу, пыхтел, там разминая в своих «булках» пластилин. Стас время от времени к нему оборачивался, советовал что-то. На пальцах левой руки Батыя – четыре золотых кольца, на пальцах правой – четыре перстня-печатки. В ухе – серьга, какие встарь носили то ли цыгане, то ли татары. Второго уха нет, место изуродованное шрамами за виском скрывал старинным массивным наушником, в бакелитовый корпус которого вмонтирован сотофон. Хизатуллин второгодник, в восьмом классе оставили на второй год. В моём девятом был избран «классным авторитетом», тогда как на эту роль прочили меня. Поединок с ним предстоял непростой, но все же в победе я не сомневался: приезжавший погостить в отпуск дядя – офицер-вэдэвэшник – обучил, и не просто «приёмчиками» владеть. В активе у меня уже был одиннадцатиклассник по комплекции и силе Батыю не уступавший.
Я дал согласие сразиться, начертав в записке под текстом:
Покрышкин, Батый вызывает тебя на разборку
и подписью:
Плохиш
Лаконичное:
Устраивает
И подписался:
Покрышкин
Покрышкин – я, а Плохиш – Стас Запрудный. Он подписал вызов, как секундант Салавата Хизатуллина, Батыя.
На перемене я подошёл к Плохишу уточнить время и место дуэли (как думал я), тот в удивлении округлил глаза:
– Я не съехал с горки? На вот, прочти внимательно. – Стас сказал, достал из кармана и развернул у моего лица записку с вызовом.
Я прочёл:
Покрышкин, Батый вызывает тебя на разборку у Полярника.
Плохиш
Прочёл и мою приписку:
Устраивает
Покрышкин
Сразу понял, в чём дело. Опростоволосился! Будь я щепетильно грамотным, как Глашка-головастая, заметил бы, что в переданной мне записке на конце слова «разборку» точка не стояла. Прежде чем написать своё «Устраивает», потребовал бы её проставить, – не остался бы облапошенным. Ведь сначала в записке под «разборкой» имелась в виду дуэль в виртуале, то есть – поединок смоделированный противниками на компьютере. Разборка же у «Полярника» – драка в реале, вживую. Прознает про то отец, парубка мне в очередной раз не видать. А откажешься, зачислят в трусы. Что оставалось делать? С показной самоуверенностью разрезал ногтем листок записки надвое и заявил:
– Батый и ты знаете, мне все одно, где и как побеждать.
Ни дуэли в виртуале, ни разборки у «Полярника» меж мной и Батыем не было, но столкновение давно назревало. Началось с того, что в подтягивании на перекладине я оказался впереди. Не на уроке физкультуры – здесь Батый легко, с ухмылочкой выполнял норму и не более – а как-то на самопальном школьном соревновании после уроков. Участвовали и ученики старших классов. Я уступил только двум двенадцатиклассникам, Батый же, как ни старался, как ни пыжился – без ухмылочки – остался в хвосте. Это ему, классному авторитету, не понравилось. Сегодня Ленка Жёлудь номер отколола, а Батый за ней, все знали, приударял, с ней первой полетел в парубке на стену. После возил в школу осень и зиму. С весны прекратил, но не приревновать ни в его правилах. Да и не хотел упустить возможности лишний раз показать, что не Покрышкин, а он Батый достоин признания лидерства в классе.
Славился Батый своими победами как раз в разборках у «Полярника» – на его счёту их было за три десятка. На моём – восемь только поединков, три последних стали причиной переноса отцом покупки вертолёта. Сегодня мне оставалось уповать на то, что Батый не успеет – я уложу его сразу – оставить на мне синяков от перстней-печаток. Но верняком всё же было лечь на первой минуте самому, пропустив удар под дых, и пролежать в нокауте, чтобы не возобновлять драку. Проиграть классному авторитету, такому «бегемоту» – оно не зазорно. Но уж когда заполучу вертушку, найду повод затребовать реванша. Я даже на хитрость, чтобы не заподозрили меня в уловке, пошёл: подобрал с пола записку, две её половинки склеил с обратной стороны скотчем, под своим «Согласен» вписал «Дерусь без секунданта», и вручил Запрудному. Теперь по правилам в случае моей победы Стас, как секундант поверженного противника, мог схлопотать моим джебом в челюсть. Но желал я другого: во-первых, этим продемонстрировал свою уверенность в успехе; во-вторых, уменьшалась опасность придания драке огласки, потому как по правилам только секундант в случае тяжёлого исхода мог остановить поединок и вызвать неотложку. Медсестрой в одной из «карет» работала моя мама.
Отказавшись от бинокля, я попросил Стаса задержаться на секунду.
– Плохиш! Ты знаешь, из-за разборок вживую у меня уже не раз срывалась покупка парубка, поэтому, чтобы синяков на морде не осталось, я предлагаю драться без рук – одними ногами со связанными за спиной руками. И бить только ниже шеи.
Предложение такое явно мне обеспечивало преимущества. Все знали, насколько силен я как раз в приёмах ногами, тогда как у Батыя коронкой были мощные хуки в ближнем бою с последующим захватом руками головы противника и ударом лбом тому по уху.
Изумлённый, Стас попросил уточнить:
– Я не съехал с горки? Правильно тебя понял, Покрышкин? Драться со связанными руками, одними ногами, и по лицу не бить?
Я утвердительно кивнул.
Стас выплюнул в писсуар ириску и бросился догонять Салавата. Был он, сколько помнил этого толстяка, по натуре добродушным малым. Наши родители хутора свои построили по соседству, но не знавались особо, мы же дружили, пока в классе не появился второгодник Батый. Среди сверстников слыл Запрудный пацаном смекалистым, но был неповоротлив, толст, постоянно что-то ел (если не жевал ириску), в драке – неспособным одолеть противника слабее себя. За все эти качества вкупе его и прозвали Плохишом.
* * *
Я вернулся к окну. Две неразлучные подружки Изабелла и Дама пололи в стороне от одноклассниц, на другом конце грядок. Изабелла за что-то отчитывала Даму, утирая той платком слёзы. Если бы не так близко под окнами школы присели, видел бы их трусики. Изабелла, почувствовав, что подсматривают, подняла взгляд. Не знаю, успел ли я отскочить, спрятаться за стену. В замешательстве по новой помочился в писсуар, ещё раз промыл от пластилина пальцы и вытер тряпицей насухо.
Направился было на выход из туалета, но навстречу из коридора объявились Батый с Плохишом.
– Батый принимает твой ультиматум. Но с поправочкой, – остановил меня староста.
– Это не ультиматум, а предложение, – уточнил я. – И какая же поправочка?
– Благородная дуэль.
Неужели Батый струсил драться вживую, поразился я. «Благородная дуэль» – виртуальный поединок на шпагах; дуэлянты по классике сходились облачёнными в «имитативный костюм» – мушкетёрский, – сидя у себя по домам за компьютером.
– Дуэль не на шпагах, – выдержав паузу, продолжил Плохиш, – а на условиях твоего уль-ти-ма-ту-ма. Ногами будете фехтовать. Руки связаны за спиной. В лицо, шею и грудь не колоть. Последнее условие, Покрышкин, справедливое: будь у Батыя ноги сложенными пропорционально рукам, были бы одной длины с твоими костылями. Так что, колоть только в живот и ниже.