Повесть дохронных лет
Шрифт:
Пожелавшим участвовать в чемпионате, нужна была сущая малость: купить лицензию и вносить взносы небольшие. Но, в зависимости от местоположения в рейтинге участников и по результатам чемпионата набегали проценты, и немалые – для неудачников. Непосредственно участвовать в разборках могли только те, кто обладал комплексом виртуальных снов «PO TU». Созерцать же поединки в виртуале, быть болельщиком могли все желающие, имевшие персональный «HP» с имитативным костюмом и возможностью подключения к локальной сети «PO TU». Сидели на зрительских трибунах – болели. В реале, как и дуэлянты, – спали. «Входной билет» по цене был равен штрафу по таксе «за списывание вживую домашнего задания». Когда же появился ещё один жанр «по ту» – «групповуха» (технически схожий с жанром «общак»), казна мэрий пополнялась на зависть местному коммерческому банку. «Групповуха» имела
Групповухи, разборки! Не заснять и не толкнуть такое «кино»! Зачем старшеклассники так жаждали заполучить парубка? Девчонок катать, за стеной Колизея резвиться над океаном? Не только. Чтобы переправлять воздушным путём в курортные города Новой Земли «кино» на дисках ПЗУ-ГГФ. В курортный сезон сыновья и дочери посельчан зарабатывали на этом больше своих родителей. Господин Вандевельде, мудрый мэр и директор школы, контрабандистов родителям не выдал, вылазки в курортные города привёл к чёткой системе. Каждый коммерческий вылет инструктировал, самолично проводил техосмотр вертолётов. В дальние районы приходилось лететь через стену – так ближе; потому-то необходим был мощный вертолёт, а не ученическая «стрекозка». Мэр обложил контрабандистов мздой в местный бюджет, и, знай, расширял на пришкольных вертолётных площадках число посадочных мест. Феномен выдачи детьми родителям «заработной платы» объяснял тем, что банк – японский, добросовестный, на вклад «на пропитание, и только» проценты вкладчикам начисляет немалые и справно.И все же основной прибыток казне давали налоги… с доходов контрабанды.
А теперь, конкретно, о разборке у «Полярника».
Скоро выяснение отношений виртуально для неудачников стало не таким интересным, как поначалу. Разборки они называли пошлыми, а «благородные дуэли» – для детишек. Неудачников, как водится, большинство. Среди учеников они, как правило, не «перхоть» какая, а мальчишки видные, сильные. В стычках за углом школы после уроков – победители как правило. Как же, футболисты, бейсболисты да регбисты. Таким не пристало соглашаться с поражением во сне. И драки наяву – вживую – возобновились, и случались теперь чаще прежнего. В казну мэрий прибывало с хорошим темпом. Господин Вандевельде постановил следить за тем, чтобы приводы в милицию оформлялись протоколами на штраф по таксе – сорок злотых за факт драки вживую, и по злотому за синяк и ссадину. Но скоро под давлением японской общественности разборки у «Полярника» милиция вынуждена была пресекать. И дело здесь отнюдь не в альтруизме японцев, просто на их рынки «видео» начало проникать наше «кино». А составило оно конкуренцию даже роликам с участием известных и знаменитых гетер. В нашем «кино» миловались парочки, украшенные юшками под носами: девчонки тоже не редко дрались, тоже вживую, будут они на дискотеке дожидаться ночного сна. Ну, а когда критично для рейтинга снизились просмотры соревнований по борьбе сумо, чуть скандал не возник. Хитрые сумоисты нашлись: на входе в соревновательный зал тебе входной билет обменивают на диск ПЗУ-ГГФ. Одним словом, чтобы не пускаться во все тяжкие от феномена общественно-социальной жизни Отрадного, Мирного и Быково, заострю только внимание на том, что с того времени штрафы за нарушения – и учеников и родителей – мэры увеличивали во сто крат. Разорительные, они били по карману. Особенно весной: когда фермы продукции ещё не дают; рыба – нереститься; охотиться – не хочется (грязь, топко); ягод и грибов – нет. Поэтому-то разборки у «Полярника» стали редкими и проводились тайно.
Вот вкратце об образе жизни моей и моих сверстников на Новой Земле. В нашу взрослую жизнь увлечение виртуальными снами привнесло свои плоды: многие из старших наших братьев и сестёр – они ещё успели до Хрона – стали знаменитыми и видными военными, бизнесменами, спортсменами, деятелями культуры, искусства и литературы. Некоторые приобрели зависимость: остались закоренелыми почитателями похождений «по ту».
* * *
Теперь вернёмся в скульптурную мастерскую, где я сижу на табурете и морщусь от боли в паху.
Напомнив Изабелле, что не только за поцелуи, но и за покусы установлен штраф, зоологичка обернулась к классному авторитету. Она ещё не знала, насколько богаты отрадновские эфиопы: им что поцеловала, что укусила – штраф заплатить, хоть какой без разницы. Но Батый, шептавшийся с Плохишом у стеллажа, никак не отреагировал: он к этому времени норму в два протокола уже выполнил, «мараться» третьим не желал. На такую халтуру классных авторитетов мэр и директор школы господин Вандевельде закрывал глаза – чтобы не обдирать до нитки своих избирателей. Потери в злотых компенсировал, создав обширную сеть «науськивателей» из учеников других школ – из числа потенциальных кандидатов в классные авторитеты. Мэры мешками тягали ему наличку.
– Все по местам и начнём урок! – облегчённо сказала Маргарита Астафьевна, несколько спустилась по ступенькам, мне видной осталась по шею.
Выстоять! Выстоять! Не сорваться, заставлял я себя. В первый свой полёт приглашу тебя, Изабелла Баба. Только согласись, и обмочишь свои трусики цвета кофе.
Прежде чем рассесться по местам, девчонки и мальчишки подходили к стеллажу. Батый и Плохиш, стоя по сторонам в позе приглашающего реверанса, вторили друг дружке:
– Плиз.
– Плиииз.
Девчонки прыскали со смеху, мальчишки шли к своим станкам, косясь на меня. С опаской поглядывали: мне, Покрышкину, не пристало спуска им давать, боялись даже не драки у «Полярника», а виртуальной разборки, той же «благородной дуэли» – ни одному из них со мной не совладать, а значит, рейтинг их падал бы, проценты взносов набегали бы.
С бегемота моего потешаются, терялся тем временем я в догадках. Так он на верхней полке, укрыт тряпицей с поделкой Марго. А что как Запрудный обнаружил, вытащил из-под тряпицы и переставил на среднею полку, с чего-то на ней смеются? Так, вроде, похож на бегемота. У самих-то как вышло? Ленка черепаху лепила, так это ж умора – лепёшка с шестью хвостиками. А ёжик Глашкин? Рукоять приделать, – расчёска массажная. Или Батыев тигр. Червяк с ногами и налепленными лентами, изображающими, надо полагать, тигровые полосы на шкуре. Жираф эфиопки, да скунсы Карима и Мазепы – одни только на жирафа и скунсов похожи. Ну, ещё Доцента хомячок реалистичен, хоть и огромен невообразимо.
– Да что ж это такое?! Прямо вертеп какой-то устроили! Быстренько рассаживайтесь! – негодовала Маргарита Астафьевна. Она отложила вязанье и, хлопая в ладоши, призывала учеников к порядку. – Есть не совсем удачные, даже смешные, но не настолько же! И требуется от вас, в конечном счёте, рассказ о любимом млекопитающем, фигурка из пластилина – только иллюстрация к нему. Расскажете что за вид, каков подвид, где водится, чем питается, как размножается.
– Во-во! У Покрышкина иллюстрация самая показательная и выразительная, с него и начнём, – убеждал её Батый.
– Покрышкин? Это кто? – Маргарите Астафьевне не в новинку то, что в школе учеников и учителей называют по прозвищам, но ещё не все их помнила.
– Франц Курт. Уже достоин кунсткамеры Петра Великого.
Что за фигня, к чему это он о кунсткамере? Там есть бегемоты заспиртованные? – повернулся я к Салавату.
– Франц?.. Он бегемота вылепил… Очень интересное животное, и рассказ послушать о нём полезно тем более, что тему об этом млекопитающем вы пропустили.
Выбрал! Олух, обругал я себя. Носорога надо было слепить. Или медведя. Рассказал бы про вчерашний случай в Быково или сказку «Три медведя».
– Кстати, получился бегемот очень реалистичным. А в кунсткамере Петра Великого, Хизатуллин, выставлены совсем не поделки простых животных, а…
– Так Батый о том, – перебил учительницу Плохиш, снял обёртку и бросил в рот ириску. – Диковины там выставлены, у Франца имеется такое.
Класс выдал вторую порцию улюлюканья – явно, в мою честь.
– Тише! Тише! – стучала по графину вязальным крючком Маргарита Астафьевна.
Доцент, последним проходивший мимо на «камчатку», проронил на ходу: