Повесть и рассказы. Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
– - Тот самый! Я когда сбил того человека, по телефону позвонил в скорую. Вы думаете, он остался жив, потому что был такой крепкий?
– - Потому что, такова ЕГО воля, - пробормотал мой судья, но все же снова уселся за клавиатуру.
Я с напряжением ждал. Апостол, нахмурясь стучал по кнопкам, затем рукой по монитору, затем ногой где-то под столом. Компьютер тихонько пискнул, а апостол выругался.
– - Проклятый Билл Гейтс со своим проклятым Виндовсом! Опять система чуть было не упала и сожрала половину файлов! Ну, дайте срок! Как только помрет, я уж Билли
Я все с таким же напряжением слушал его гневную триаду.
– - Ага! Вот. Да, ты прав. Был звонок.
Стрелка весов вздрогнула и медленно поползла назад. Я торжествующе заорал, но мой крик затих, так и не успев родиться. Стрелка замерла на отметке сто.
– - Ну, вот все и разъяснилось!
– радостно произнес апостол и потер руки.
– Сто лет.
– - Сто лет, - прошептал я.
– - Да не расстраивайся ты так!
– Апостол дружески хлопнул меня по плечу.
– Сто лет, это не так уж и много. Персонал в аду, чего греха таить, классный. Пожарят, поварят, иголки под ногти. Очистишься и придешь на пересмотр дела. А то сразу в Рай попадешь.
Я молчал, невидящим взором уставясь куда-то в стену.
– - Ну ладно, - вздохнул апостол.
– Только для тебя. Даю тебе минуту. Чтобы выбрать, в какой сектор ада ты бы хотел попасть. Либо Физическое Отделение, либо Моральное. Выбирай, но без права апелляции и перехода в другой сектор.
– - Какой апелляции?
– - Ну, вроде, того, что если тебе надоест в Физическом, и ты подашь прошение о переводе в Моральное, то тебе никто не разрешит.
– - Почему?
– недоумевающе спросил я.
– - Понимаешь, - доверительно наклонился ко мне апостол.
– ОН как раз на сто лет ушел в отпуск, ну ты понимаешь, гольф, девочки и всякое разное. Так что в ближайшие сто лет, апелляции не рассматриваются.
Сумасшедший дом какой-то право слово!
– - А Физическое и Моральное? Это как?
– не понял я.
– - Ну, в Физическом, в течение ста лет будут пытать твое тело. Сковородки, масло, крючья, кислота и другое. Да ты не сомневайся! Даже рядовой черт знает свое дело! У нас персонал высококлассный! Хотя, я уже это тебе говорил, кажется. А Моральное, Моральное это когда тебе в течение ста лет, без всяких перерывов будут рассказывать, а главное показывать, какой ты был плохой. Ну, там Совесть и другое. На мозги будут капать, в общем. Ты давай, решай быстрей! У меня сейчас перерыв будет!
Моральный или Физический? Физический или Моральный? Что для меня страшнее? Боль моему телу, или боль моему разуму? Моральный, Физический. Физический, Моральный. Мора......В голове что-то тихонько щелкнуло и замкнуло.
– - Да вы все здесь психи! Это же сумасшедший дом! Я сплю да? Я точно сплю?
– выкрикнул я и истерично захохотал.
* * *
Апостол с грустью и сожалением посмотрел на хохочущего человека и нажал на кнопку. Красная дверь открылась, и в комнату снова вошел черт водитель.
– - Ну, так куда его, шеф? Физическое или Моральное?
– - Он свое, уже получил. В Психическое его.
– - Э нет!
– Черт покачал головой.
– Я психов не вожу! Мало радости, если он мне лобовое стекло башкой пробьет. Это неотложку вызывай!
Тут в комнату вошли еще два черта в грязных белых халатах, такие обычно носят сотрудники моргов и с шапочками, на которых был красный крест. Один нес смирительную рубашку.
Когда, наконец, дверь за чертями, уводящими все также смеющегося грешника, захлопнулась, апостол откинулся на кожаное кресло и, вытянув из воздуха пачку "Мальборо", с облегчением закурил.
– Следующий!
Рабочий день только начинался.
12.07.01
Пехов Алексей & Певзнер Марк
На закате эпохи
Марк Певзнер & Алексей Пехов.
На закате эпохи
Осенним вечером в Нью-Йорке довольно холодно, особенно в конце октября. Стылый, соленый ветер, налетает со стороны Гудзона, сметая все на своем пути, назойливо забирается ледяными пальцами под плащ, с надеждой пытается добраться до сердца. Люди глупы и слепы, а ветер помнит. Помнит, на чьей стороне я был, когда пришлось, не задумываясь, жертвовать жизнью.
Низкие тучи, подобно стаду лохматых, высокогорных яков, поглотила вершины небоскребов, скрыв их от глаз спешащих домой жителей огромного мега полиса. Только группке японских туристов плевать на дрянную погоду. Вечно улыбающиеся человечки, несмотря ни на что, щелкали фотокамерами, снимая вечерние достопримечательности Нью-Йорка.
Я шёл по улицам, в лицо мне дышали огни неоновой рекламы, били по глазам яркие вспышки, требующие купить Кока-колу или новенький телевизор. К чему? Разве они когда-нибудь поймут, что я никогда не куплюсь на эту дешевку? Торговцы, в их душах не осталось ничего святого.
Я поднял воротник плаща и свернул с широкой улицы в один из многочисленных переулков и сразу как будто попал в другой мир. Где свет, реклама, гудки вездесущих канареечных такси, респектабельные галстуки и костюмы за тысячу долларов? Все там, за спиной. В другом мире. Тут грязь, перевернутые мусорные баки, граффити на стенах обрюзглых от безнадеги домов. Где-то плачет ребенок, из освещенного окна звучит старенькая песня Луи Амстронга. Странно, его голос затрагивал скрытые струны моей души и заставлял вспоминать о прошлом.
Попадались и люди. Некоторые из этих подозрительных нелицеприятных типов угрожающе косились на меня, но от агрессивных действий их останавливало то, что им не были видны мои руки.
И правильно. С тем, кто когда-то служил в Зелёном Взводе, лучше не связываться, пускай эта шваль даже не знает такого названия, как Зелёный Взвод.
На мне был широкий серо-зелёный плащ, купленный в одном из скромных магазинчиков Бруклина. Я не люблю выделяться среди людей. Плащ не стесняет движений, его почти не чувствуешь, когда двигаешься. Под ним, к бедру, в удобных плотно прилегающих ножнах, дремал кинжал - старый и верный друг, единственная память о прошлой жизни. Эта сталь побывала со мной во многих боях и вдоволь напилась соленой крови врагов.