Повесть о доме Тайра
Шрифт:
Так узнал Арио, что сталось с его господином.
Сюнкан тут же лишился чувств; приподняв его и положив к себе на колени, Арио, обливаясь слезами, говорил:
– Это я, Арио, господин мой! Неужели напрасно прибыл я сюда, несмотря на все трудности морского пути? Неужели лишь затем я приехал, чтобы сразу испытать новое горе? – так повторял он плача, и через некоторое время Сюнкан очнулся. Опершись на Арио, поднялся он на ноги и промолвил:
– Поистине прекрасен душевный порыв, приведший тебя в эту даль! И днем и ночью тоскую я о столице; во сне и наяву мерещатся мне милые сердцу жена и дети!.. А с тех пор как я так исхудал и ослаб, я уже плохо отличаю сон от яви. Вот и сейчас: не сон ли твое появление? Ах, если это сон, как мучительно будет для меня пробуждение!
– Нет, это не сон, это правда! – отвечал Арио. – А вот то, что вы, в таком состоянии, еще живы, – это и вправду чудо!
– Ты прав! – сказал Сюнкан. –
И, услышав эти слова, Арио с удивлением подумал: «Он в таком жалком виде, а говорит, что имеет дом!»
Он пошел за Сюнканом и увидел под сенью нескольких сосен хижину – столбами служили бамбуковые стволы, выброшенные на берег волнами, стропила и балки заменял связанный пучками камыш, и все кругом – и пол, и навес – было густо усыпано хвоей. Навряд ли такое жилище защищало от непогоды!
Некогда главный управитель всех земель храма Торжества Веры, Хоссёдзи, распоряжался он более чем восемью десятками принадлежавших храму поместий, обитал в пышных покоях за высокими воротами с навесом, в окружении сотен слуг и вассалов. Странно, удивительно было видеть теперь этого человека в столь жалком, горестном положении!
Разная кара ожидает людей за грехи, совершенные в жизни: возмездие в настоящем, возмездие в будущем и возмездие в отдаленном грядущем. Сюнкан повинен в том, что постоянно тратил для личных нужд богатства, принадлежавшие великому храму Торжества Веры. Тем самым впал он в грех, который сам Будда назвал бессовестным присвоением лепты, приносимой верующими во славу храма. Вот за этот-то грех и постигло его жестокое наказание, словно все три возмездия разом обрушились на него уже при нынешней жизни!
9
Смерть Сюнкана
Наконец Сюнкан уверился, что и впрямь видит Арио наяву, и промолвил:
– В минувшем году, когда прислали посольство за Нарицунэ и Ясуёри, я не получил никаких вестей от жены и детишек. Вот и теперь ты тоже не привез мне от них ни строчки… Неужели ничего не велели они передать мне?
Задыхаясь от слез, Арио опустил голову и некоторое время не мог вымолвить ни слова. Наконец он собрался с духом и, сдержав слезы, ответил:
– Когда вы находились еще под стражей на Восьмой дороге, в усадьбе Тайра, в дом ваш нагрянули стражники, связали всех, кто был в доме, учинили допрос, а потом замучили до смерти. Госпожа, супруга ваша, спасая детей, пряталась с ними в глубине горы Курама. Только я бывал у нее, прислуживая, как мог. Все они предавались глубокой скорби, но больше всех тосковал об отце маленький господин наш; всякий раз, как я приходил, просил он меня о невозможном: «Послушай, Арио, поедем с тобой на этот остров Демонов, ведь так он называется, правда?» Совсем недавно, в минувшую вторую луну, он захворал и умер. Госпожа наша, оплакивая это несчастье и тревожась о вас, погрузилась в безутешную скорбь, день ото дня слабела и вскоре, на второй день третьей луны, в том же году, скончалась. Сейчас одна лишь юная госпожа живет у своей тетушки, в Наре. От нее письмо я вам привез!
Развернул письмо Сюнкан, прочитал – все описано, как рассказывал Арио. В конце же письма говорилось:
«Из троих сосланных на остров двоих уже вернули обратно. Отчего же только батюшка до сих пор в столицу не возвратился? Ах, нет доли печальнее женской, все равно, женщина высокого или низкого звания! Если бы я была мужчиной, ничто не остановило бы меня, я поехала бы туда, где мой батюшка! Поскорее, поскорее вместе с Арио возвращайтесь в столицу!»
– Взгляни сюда, Арио, прочитай, что пишет наивный ребенок! Сердцу больно – она пишет, чтобы вместе с тобой я поскорее возвращался в столицу! О, если бы мог я поступать по своей воле, разве я томился бы здесь долгих три года! Нынче девочке исполнится, если не ошибаюсь, двенадцать лет, но она так наивна, что не знаю, сумеет ли выйти замуж или служить во дворце, сумеет ли бедняжка прожить на свете?
И залился слезами Сюнкан, ибо
Хоть не мраком ночнымотцовское сердце объято,но, как путник во тьме,изнывает оно и томитсяв превеликой тревоге о детях [295] .– С тех пор как я здесь, нет у меня календаря, и потому я не ведаю счета ни дням, ни лунам. Вижу, как осыпаются листья, как увядают цветы, и лишь по этим признакам различаю, что пришла осень. Запоют цикады, наступит пора уборки злаков – значит, настало лето. Выпадет снег – стало быть, зима на дворе… Прибывает и убывает месяц – значит, тридцать дней миновало… Загибая пальцы, считал я: в этом году дитяти моему уже исполнилось шесть лет. А его, оказывается, и в живых-то уж нет! Когда меня увозили в усадьбу Тайра, он все тянулся ко мне, плакал: «И я с тобою!» – но я его успокоил, сказав: «Я скоро вернусь!» Кажется, будто только вчера все это было… О, если б знать, что то была разлука навеки! Отчего я не побыл с ним подольше? Связь отца с сыном, брачные узы супругов – все предопределено еще в прошлых наших рождениях. Отчего же родные мои не подали мне никакого знака, во сне, наяву ли, что их уже нет на свете? Я страдал и унижался, стараясь сохранить жизнь лишь затем, чтобы еще раз их всех увидеть! Теперь осталась у меня только дочь, о ней одной болит сердце. Но ее судьба – судьба всех людей в нашем мире: оплакивая горькую свою долю, она как-нибудь да проживет на свете. Ну а мне жить – и жить еще долго, – понапрасну причиняя тебе заботы, кажется греховным и недостойным!
295
«Хоть не мраком ночным…» – стихотворение (танка) поэта Канэскэ Фудзивары, поэтическая антология «Второй изборник» («Госэнсю», 951 г.).
И, сказав так, Сюнкан перестал принимать пищу, устремил все помыслы к Будде и молился, чтобы тот сподобил его отбросить бесплодные, суетные мечтания и возродиться к новой жизни в Чистой райской земле. На двадцать третий день после прибытия Арио на остров Сюнкан, так и не покинув ни разу хижины, расстался с жизнью. Было ему, как передают, тридцать семь лет от роду.
Обхватив руками его бездыханное тело, Арио плакал и горевал, припадая к земле, взывая к небу, но все напрасно. А выплакав свое горе, подумал: «Мне надлежало бы тут же сойти в могилу вместе с моим господином, но осталась еще на свете юная госпожа, и к тому же надобно молиться за упокой души господина. Останусь же пока в живых, дабы о том молиться!» И, не потревожив тела Сюнкана, он обрушил на него хижину, набросал сверху сухой камыш и сосновые ветви и предал останки огню. Когда же погребение в огне закончилось, он собрал в суму белые кости, повесил суму вокруг шеи и снова на купеческом корабле отбыл на Кюсю.
Потом он отправился к юной госпоже и обо всем подробно поведал ей.
– Прочитав ваше письмо, господин опечалился еще больше. У него не было ни бумаги, ни туши, вот почему я не смог привезти вам ответного послания. Все, что наболело на сердце у господина, так и исчезло навеки, невысказанное, с ним вместе. Увы, больше мне никогда не увидеть облик вашего батюшки, не услышать его голос, сколько бы раз ни суждено мне было переродиться в грядущем! – так говорил он, и юная госпожа упала ничком и рыдала в голос.
Тотчас же, всего двенадцати лет от роду, постриглась она в монахини, посвятила себя служению Будде в храме Хокэдзи, в Наре, и молилась за упокой души отца и матери. Арио же, повесив на шею суму с прахом Сюнкана, поднялся на священную гору Коя, похоронил останки Сюнкана в Главном храме, а потом тоже принял постриг в Лотосовой долине [296] и, совершая паломничество по святым местам во всех семи краях и землях Японии [297] , молился за упокой души своего господина.
296
Лотосовая долина… – Ущелье к востоку от главного храма Конгобудзи («пик Несокрушимой Истины») в монастыре на горе Коя. В Средние века здесь селились многие отшельники, искавшие убежище в эпоху непрерывных междоусобиц.
297
В Средние века Япония делилась на семь больших областей – Токайдо, Тосандо (иначе – Тосэндо), Хокурокудо, Санъёдо, Санъиндо, Нанкайдо и Сайкайдо.