Повесть о Ферме-На-Холме
Шрифт:
— Я решительно полагаю, — сказал капитан, покидая кресло, — что нам с вами пора поговорить с мисс Краббе, причем безотлагательно. Мы могли бы заглянуть к ней в Замок часов в семь, как вы думаете?
— Не вижу другого выхода, — с грустью сказал викарий. — Пусть будет семь. Я зайду в Береговую Башню, и дальше пойдем вместе.
Капитан повернулся к Маргарет.
— Мисс Нэш, если вы не откажетесь сыграть роль Шерлока Холмса при таком Ватсоне, как я, предлагаю отправиться в школу и поискать конверт с деньгами. Мой кабриолет ждет за домом. Едем?
— Едем, — сказала Маргарет, чувствуя, как розовеют ее уши. Приглашение капитана было пределом ее желаний.
Уже у двери, держа в руке шляпу, капитан остановился.
— Если мне не изменяет память, пропало еще кое-что, — обратился он к викарию. — Вы уже нашли приходскую книгу?
— Приходскую книгу? — непонимающе переспросила Маргарет.
— Увы, нет, — ответил викарий с виноватым видом. Он сунул руки в карманы брюк. — Я обшарил всю церковь и осторожно расспросил кое-кого в деревне, но… Мне бы очень не хотелось поднимать шум.
— Итого, три.
— Три? — спросила Маргарет, натягивая перчатки.
— Конверт со школьными деньгами, приходская книга и Констебл мисс Толливер.
— Констебл мисс Толливер? — в унисон воскликнули Маргарет и викарий.
— Похоже на то, — ответил капитан, после чего рассказал о пропаже картины.
— Боже правый! — развел руками викарий. — Я же видел эту картину, и не один раз, но мне и в голову не приходило, что это Констебл!
— В этом вы не одиноки, — сказал капитан. — Автора определила мисс Поттер.
— Констебл, — пробормотала Маргарет, пытаясь понять, кто и каким образом мог взять картину. — Да она стоит сотни фунтов!
— Думаю, тысячи. Это одна из его редких миниатюр. — Капитан надел шляпу. — После вас, мисс Нэш! — И добавил, обращаясь к викарию: — Если мы что-нибудь обнаружим, немедленно дадим вам знать. В семь жду вас в Береговой Башне.
Все еще озадаченная известием об исчезновении миниатюры Констебла, Маргарет сопровождала капитана Вудкока. Они осмотрели все полки, шкафы в классах, столы учеников, ящики и шкафчики в крохотной учительской — конверта не было нигде. Наконец они были вынуждены признать неудачу — впрочем, подумала Маргарет, когда капитан с улыбкой тронул поля щегольской шляпы и высадил учительницу у дверей ее дома, надо признать, что она восхитительно провела время, пока они занимались этими тщетными поисками.
К тому же она почувствовала огромное облегчение, передав решение проблемы с мисс Краббе в столь умелые и опытные руки.
18
Мисс Поттер говорит «нет»
Последняя телеграмма, которую получала Беатрикс, принесла трагическое известие о смерти Нормана. И когда она взяла конверт из рук Люси, ее сердце учащенно забилось. Беатрикс почувствовала слабость в ногах. Впрочем, какая еще новость могла оказаться столь же горькой и жестокой? После кончины Нормана ей было нечего терять, у нее не осталось причин для страха. Поднимаясь по тропинке, ведущей к Зеленой Красавице, она распечатала конверт.
Телеграмма была, естественно, от отца. Свойственный ему сухой, бесстрастный стиль становился еще суше благодаря телеграфным сокращениям. Беатрикс надлежало немедленно вернуться домой, указывалось в телеграмме. Дело в том, что внезапно, без положенного уведомления, уволилась горничная, а миссис Поттер страдает от простуды и не может беседовать с претендентками на это место. У самого же мистера Поттера очередной приступ разлития желчи. Беатрикс следовало воспользоваться первым же утренним поездом, чтобы к чаю добраться до дома.
Беатрикс скомкала телеграмму и сунула ее в карман юбки. Возвращаться так скоро, не успев уладить ни одно из своих дел, ей безумно не хотелось. Правда, сегодня ей удалось сделать несколько неплохих рисунков — спасибо Джереми и его лягушкам, но она по-прежнему не знала, как поступить с Дженнингсами. А ее планы отправиться завтра в Райдал к сестрам Армит, с которыми Беатрикс не виделась Бог знает сколько? Кроме того, она хотела в Хоксхеде заказать пару деревянных башмаков, чтобы к следующему приезду у нее была подходящая обувь. И эта отвратительная история с Джереми и мисс Краббе — ей нужно проследить, чем там все закончится. Да еще таинственное исчезновение миниатюры Констебла… И три сестры Краббе — крайне интересно узнать, что там происходит, в Замке. Вот если бы она…
В этот момент полной растерянности Беатрикс услышала, как в ее голове звучит голос Джереми: «Вы такая смелая, — сказал он, когда она указала мисс Краббе на дверь. — Мне очень жаль, что я не такой смелый, как вы».
Смелая? Беатрикс рассмеялась, ощутив горькую иронию. Да, она может проявить смелость по отношению к мисс Краббе или ей подобным — ведь она им ничего не должна, но отнюдь не по отношению к своему вечно раздраженному отцу или матери со всеми ее капризами, ибо дочерний долг повелевает чтить родителей. И как бы ей ни хотелось остаться в Сорее, она должна стерпеть обиду и разочарование и вернуться в Лондон.
«Смелый, как вы». Эти слова не отпускали ее. Беатрикс остановилась. Почему она должна возвращаться домой? Что там, в Лондоне, она может сделать такого, чего не могли бы с тем же успехом сделать другие? Горничные уже не раз приходили и уходили, и прием очередной можно смело доверить мистеру Коксу, дворецкому. Матушка также уже не раз простужалась, и роль Беатрикс в подобные дни сводилась к тому, чтобы принести нужный порошок, подать чашку горячего чая и грелку. И отцу она ничем не могла помочь: он все хуже переносил любые физические недомогания, и малейшая боль исторгала из него фонтан жалоб. Он велит ей вернуться просто в силу привычки — а возможно, еще и с досады: уж коли он или ее мать испытывают неудобства, то, по их убеждению, справедливости ради и Беатрикс должна быть лишена каких-то радостей, нечего ей наслаждаться жизнью где-то там, вдали от дома. Пусть приезжает и мучается вместе с ними.
Неожиданно Беатрикс ощутила, как в ней нарастает протест, жажда неповиновения — это горячее чувство поднимается кверху, словно кипящая лава к жерлу пробудившегося от долгого сна вулкана. Разве справедливо поступают ее родители, обращаясь с ней как с наемной сиделкой или экономкой, а не как со взрослой дочерью, имеющей полное право на свою независимую жизнь! Конечно же она может поехать в Лондон и нанять горничную, и заваривать чай, и подносить лекарства, а затем, когда все успокоится, вернуться в Сорей. Но подобное с неизбежностью будет повторяться снова и снова, и если она не начнет сопротивляться — хоть как-то — их постоянным требованиям, их притязаниям на ее время, ее внимание, ей никогда не удастся покинуть Болтон-Гарденс.