Повесть о Ферме-На-Холме
Шрифт:
Конечно, сорейские события не отличались масштабностью, но в совокупности своей делали жизнь деревни интересной и наполненной. Как любила говорить миссис Крук, по капле и море собирается. Миниатюра Констебла вернулась на свое место, что было отпраздновано чаепитием в Доме-Наковальне. Мисс Барвик собственноручно испекла образцы кексов, булочек и пирожных, которые предполагала в дальнейшем включить в ассортимент своей новой пекарни, и строго повелела всем называть ее просто Сарой. В ответ и она называла всех, включая мужчин, по именам, что казалось вопиющей невоспитанностью. К разочарованию некоторых, на этот раз она не надела брюк — до некоторой степени это искупалось тем обстоятельством, что ее юбка оказалась достаточно короткой, чтобы вызвать пересуды. Впрочем, большинство жителей деревни уже видели ее в брюках, оседлавшей велосипед (который, как выяснилось, она приобрела в Хоксхеде и предполагала использовать для доставки изделий своей пекарни), и успели обменяться мнениями на этот счет с друзьями и соседями.
В связи с похищением картины из дома мисс Толливер сообщалось, что в Кендале был арестован некий Оскар Спрай и что проведенный полицией обыск в Эмблсайде, в антикварной лавке Лоренса Рэнсома, обнаружил наличие еще нескольких украденных вещей, по каковой причине упомянутый Рэнсом также был задержан. По всей видимости, в округе действовала шайка опытных похитителей предметов искусства, но теперь их деятельности был положен конец.
— Значит, в окно лез не тот, на кого ты думала, — с укоризной сказала Табиса Дергунья Пышке, когда эта новость достигла ушей четверки — Табисы, Пышки, Плута и Макса. Они как раз нежились на солнышке в саду за Домом-Наковальней. — Вором оказался Спрай, агент по недвижимости, а не торговец мануфактурой из Кендала.
Пышка делала вид, что зализывает заусенец на лапе.
— Ошибиться было совсем не трудно, — попыталась защититься она. — Эти двое похожи друг на друга как две капли воды. Ну просто Твидлдам и Твидлди.
— Это тебя не оправдывает, — строго заметила Табиса. — Уж если ты взялась изображать Шерлока Холмса, то изволь…
— Девушки, девушки, — попытался успокоить их Плут. — Не будем омрачать наши успехи глупой ссорой. В конце-то концов, ведь именно мы вырвали фонд для ремонта крыши из жадных крысиных лап. И вот, благодаря нам в этот самый момент Джозеф Скид чинит школьную крышу.
Пышка аккуратно облизала вторую лапу.
— А я уговорила Макса сесть на лестницу, чтобы мисс Краббе на него наступила.
— А я нашел приходскую книгу, — гордо сообщил Макс. Со времени известных событий в Замке он утратил излишнюю робость и теперь спустился с холма, чтобы присоединиться к дружной компании.
— Зато я по-прежнему остаюсь старейшей кошкой в этой деревне, — решительно заявила Табиса, устав от всего этого бахвальства. — Предлагаю отправиться к Зеленой Красавице и выяснить, не захотят ли зверюшки мисс Поттер прогуляться.
Предложение было принято единогласно.
Раскрыть тайну, где обреталась приходская книга, мог только викарий Саккет, но он наотрез отказался поведать, в каком месте и при каких обстоятельствах она была обнаружена. О своей находке он сообщил только мисс Виоле Краббе, которая подтвердила, что ее сестра трудилась над семейной родословной и ходила в церковь, чтобы ознакомиться с записями в приходской книге. По мнению Виолы, Мертл просто-напросто взяла книгу домой — умышленно или случайно, теперь сказать трудно, поскольку сестры ее об этом не спрашивали. Когда Мертл немного оправится от травмы, они собирались провести с ней несколько месяцев на юге Англии, подальше от суровой зимы Озерного края.
Беатрикс выпала возможность самой увидеть эту трудноуловимую приходскую книгу, когда одним туманным днем она с Сарой и Димити пришла на кладбище, чтобы положить хризантемы и астры к новому надгробию на могиле мисс Толливер. После этой скромной церемонии они вошли в церковь, и Димити показала им книгу, вновь занимающую свое обычное место рядом с купелью.
Беатрикс лениво переворачивала страницы, скользя взглядом по именам родившихся, крестившихся, венчавшихся и умерших за годы и годы. Она обращала внимание на уже знакомые ей семьи — Круки, Личи, Скиды, Саттоны. А вот и Абигайл Толливер.
— Взгляните-ка, — сказала она Димити и Саре. Пораженная, она вслух прочла запись в приходской книге: «Абигайл Толливер, невеста, Уэсли Барвик, жених, пекарь из Хоксхеда, первое оглашение, 6 сентября 1867 года».
Сара задохнулась от неожиданности.
— Уэсли Барвик, — сказала она, — так звали моего отца!
Димити широко раскрыла глаза.
— Сара! — воскликнула она. — Так мисс Толливер, должно быть, вышла за вашего батюшку! — И тут же, поняв, что это невозможно, поправилась. — Но она всегда оставалась мисс Толливер, а это значит, что свадьба так и не состоялась. — Она заскользила пальцем по книге вниз, начиная от прочитанных Беатрикс строк о первом оглашении. — Никаких записей о том, что состоялось второе или третье оглашение, здесь нет.
— По всей видимости, ее отец воспротивился этому браку, — сказала Беатрикс едва слышно, вспомнив, что ей говорила Грейс Литкоу. Она прикусила губу, подумав о своих собственных родителях и о том, как негодовали они, узнав о ее помолвке с Норманом. Беатрикс ощутила какую-то грустную родственную связь с Абигайл Толливер, и ею овладела глубокая печаль.
— Боже мой, — сказала Сара. — Как она должна была страдать, если отец имел над ней такую власть! Почему она с этим мирилась? Почему сносила такое обращение?
— Я думаю, время тогда было иное, — сказала Димити, словно пытаясь объяснить. — Считалось, что дочери должны оставаться дома и заботиться о родителях. Сейчас, конечно, все изменилось.
Беатрикс уже собиралась сказать, что изменилось далеко не все, но Сара заговорила первой:
— Я знаю, что отец и матушка прожили вместе много счастливых лет, — сказала она и покачала головой. — Но бедная мисс Толливер так никого и не полюбила. Как это печально, правда?
Димити ответила без колебаний:
— Она любила вас, я уверена. И отдала вам свой дом — место, которое было ей дороже всего на свете. Она стала думать о вас как о дочери, которой у нее никогда не было.
— Не очень-то хорошей, — сказала Сара, и ее грубоватый голос зазвенел. — Я не была ей дочерью и не смогла возместить мисс Толливер годы тоски по моему отцу. Это трагедия, самая настоящая трагедия.
— Да, — согласилась Беатрикс. Она говорила очень тихо и очень печально. — Да, это трагедия.
Но если не считать этих грустных моментов, последние дни пребывания Беатрикс в Сорее были вполне счастливыми.