Повесть о фронтовом детстве
Шрифт:
И вдруг я увидел мальчишек в военной форме. Они шагали в чёрных гимнастёрках и брюках навыпуск. У них были красные погоны и красные лампасы, чёрно-красные фуражки с твёрдыми козырьками, как у наших офицеров. Такую форму я ещё ни разу не видел. Сверху во всю страницу тянулась надпись: «Суворовцы».
– Витя, кто это?
– Суворовцы и есть. Учатся в Суворовских училищах. Их открыли для ребят, кто без родителей остался. Мы с Петром Иванычем уже говорили, как бы и тебя туда отправить.
– Меня? А что там
– Да учатся же.
– И всё?
Вот бы мне такую форму! Если бы можно было сделать так, чтобы и форму суворовцев носить, и от наших никуда не уезжать. Нет, ни за что я не поеду ни в какое Суворовское! Здесь мы и учимся с Витей, и воюем все вместе. А там что?
Вечером мы с Витей ходили в гости к его земляку Мише-портному. Посидели, поговорили, посмеялись. А когда возвращались в усадьбу, я увидел Валю. Она шла по дороге навстречу. Я крикнул во весь голос: «Валя!» – и побежал к ней.
Валя обняла меня, улыбнулась и спросила немного строгим голосом:
– Ты что здесь делаешь?
– Мы в гостях были.
Подошёл Витя. Он так смотрел на Валю, будто увидел что-то необыкновенное. Валя удивлённо взглянула на него.
Чего же это я? Валя его совсем не знала, ни разу не видела.
– Валя, а это Витя! Наш Витя!
– Вижу, что ваш.
– Он меня грамоте учит. Я уже слова писать умею. Знаешь автомат?
– Ну?
– Все его части могу написать.
– Ух ты, молодец какой!
– И ещё Витя разведке учит.
– Не хвастай, – смутился Витя.
Мне хотелось, чтобы он понравился Вале и чтобы мы втроём дружили. Но Валя почему-то не заговаривала с ним, а только смотрела и молчала. И Витя тоже молчал.
– Валя, а ты куда идёшь?
– К себе.
– И мы с тобой.
Впереди показалась почта. Но Валя направилась к соседней хате:
– Вот здесь я живу.
Она остановилась, торопливо поправила волосы.
– До свидания, Федя. Приходи к нам!
– А Вите можно со мной?
– Можно, – тихо ответила Валя, не глядя на него.
Она заторопилась в хату, но перед дверью остановилась, ещё раз внимательно посмотрела на Витю и скрылась.
Нам пора было уходить, а Витя всё стоял и смотрел на дверь. Я тронул его за рукав. Он удивлённо, будто проснулся, посмотрел на меня:
– Что?
– Пойдём.
– Да, пойдём, – сказал он виновато.
3. НУЖНЫ ДОБРОВОЛЬЦЫ
Однажды утром, только мы позавтракали, Петра Иваныча вызвали в штаб. Он вернулся и построил нас посреди комнаты. Я встал в самом конце строя. После гибели Каржаубаева Пётр Иваныч никого не взял вместо него. И теперь я был тринадцатый разведчик.
Дверь распахнулась, и в комнату вошли батя, наш командир полка, и высокий худой майор с чёрными усами и строгим лицом. Батя, подполковник, тоже высокий,
Он внимательно посмотрел на нас и спросил Петра Иваныча:
– Все в строю?
– Все.
– Так вот что, глаза и уши армии. Получена задача – провести глубокую разведку в немецкий тыл. Километров на тридцать. Можно, конечно, и приказать, но здесь нужны добровольцы. Так что подумайте.
«Глаза и уши армии». Так на фронте называли разведчиков. Только мы могли увидеть и услышать, что делалось в немецком тылу.
Батя медленно прохаживался вдоль строя и спокойно поглядывал на разведчиков. Те молча смотрели на него и чего-то ждали. Но вот батя повелительно посмотрел на нас и приказал:
– Кто готов, два шага вперёд.
Первым вышел Пётр Иваныч, за ним сразу – все разведчики. Я тоже старательно сделал два шага.
– Так, – сказал батя, и глаза его потеплели. – Значит, все добровольцы?
– Все. Дружные ребята, – ответил за нас Пётр Иваныч.
– И ты добровольцем? – наклонился батя ко мне.
– Ага.
– Рано ещё, брат, тебе. Подрасти.
От обиды слёзы сами навернулись на глаза. Почему разведчики могут идти, а я – нет? Я с ними столько тренировался. Ну и что, если я маленький? Может, попросить батю? Нельзя. У нас строже, чем у Третьяка было: раз сказал командир – значит, точка. Выполняй беспрекословно, не спорь и не спрашивай. Да и батя уже подошёл к Петру Иванычу:
– Конкретно вами займётся майор Монастырёв.
На другой день рано утром разведчики отправились на задание. Нам с дядей Васей разрешили проводить их до переднего края. До него было километров десять. Дядя Вася сложил в повозку маскхалаты и вещевые мешки. Автоматы разведчики несли сами.
Мы неторопливо шли по тропинке рядом с дорогой. Как всегда, впереди шагал Пётр Иваныч. На боку у него висела лёгкая офицерская планшетка – он первый раз взял её с собой. Я шёл около Вити. Он что-то хотел сказать мне или спросить. Я ждал-ждал, а он всё молчал. Зато Яшка не умолкал:
– Я почему сам пошёл? Потому что Пётр Иваныч идёт. С ним не пропадёшь. Он заговорённый. Его ни снаряд, ни пуля не берёт. А рядом с ним и я целый.
Чем ближе мы подходили к переднему краю, тем чаще попадались бугры свежей земли, воронки от бомб и снарядов. Всё слышнее раздавались выстрелы и взрывы. Я уже немного отвык от войны. В тылу я думал, что если мы не воюем, то и никто не воюет. А война-то шла – и близко.
Мы подошли к лесу слева от дороги. На опушке нас встретил знакомый усатый майор Монастырёв. Он был начальником разведки нашей дивизии. Майор даст разведчикам задание и переправит их в немецкий тыл.