Повесть о Мизхаппаре

Холдор Вулкан

Перевод:

О, Хамза, от кинжала любви сердце искромсалось в клочья

Её коса похожа на петлю шелковистую, а тело её - виселица моя.

У Курумбоя кровь заиграла в жилах, и он начал плясать, кружась в белых кальсонах как страшное торнадо, которое часто случается в штате Калифорния в США. Юлдашвой тоже не выдержал и начал плясать, вскидывая брови и двигая

зигзагом руками, имитируя танец двух влюбленных змей во время спаривания. При этом он не забывал вилять задницей.

Тут случилась ЧП. Юлдашвой поскользнулся, наступив на небольшой кусок мыла, и, упал на бетонный пол, ударившись головой о бетонное сидение, где сидели зрители. Мы подняли Юлдашвоя и смотрим - у него из-под тюбетейки течёт кровь. Видимо, ему пробило голову. Мы оказали ему первую медицинскую помощь, перевязав поврежденный участок его головы простынью. Но кровь не останавливалась. Тогда Курумбой порвал часть своих кальсон и сказал:

– Куф-суф, эти не мои руки, а руки дедушки Гиппакрата!..

Потом этим лоскутом завязал шею Юлдашвоя. Он завязал так туго, что у Юлдашвоя расширились глаза, и язык его высунулся от нехватки воздуха как у дохлой коровы.

– Что Вы делаете, товарищ каминдон?! Почему его душите?!
– спросил я с удивлением у Курумбоя.

– Если не завязать рану, кровь его не остановиться никогда! В шее человека находиться артерия!
– ответил Курумбой, ещё туго затягивая петлю. Смотрю, Юлдашвой умирает. Я оттолкнул нашего вождя и освободил шею Юлдашвоя от петли. Хорошо, что Юлдашвой, жадно глотая воздух, пришел в себя. В парилке царила духота, как в газовой камере концентрационного лагеря "Маутхаузен" во время второй мировой войны. Вдруг раздался грохот, словно извержение вулкана в горах Камчатки. От сильного удара и толчка осыпалась штукатура купола.

– Двенадцатибальное землетрясение по шкале Рихтера!
– закричал кто-то в панике в густом искусственном тумане парилки.

Бежим! Революция в опасности!
– закричал Курумбой, и мы побежали. Мы даже не успели заметить, как и когда оказались на улице. Оказывается, баня взорвалась. Мы бежали на улице завёрнутые в простыни. Курумбой как всегда, бежал впереди в одних кальсонах. На повороте из здания инфекционной больницы вышла группа больных женщин. Они чуть не упали в обморок, увидев нас. Нам стало очень стыдно. Пришлось скрыться в кочегарке Школы имени Василия Ивановича Чапаева, где работал бывший кочегар, которого директор Кушкаллаев выгнал с работы из-за нас. После того, как прошли женщины, мы снова вышли на улицу и увидели полуголых мужчин, которые мылись вместе с нами, тоже завёрнутые в простыни. Они бежали в нашу сторону. Мы думали, что они бегут к нам, что бы получить автограф. Потом выяснилась, что они идут к нам не за автографом, а бить нас!

– Вот, они! Подрывники проклятые! Они взорвали нашу единственную общественную баню! Такими бесчеловечными актами они хотят отпугивать народ и стремятся расшатать мир и спокойствие в стране! Они хотят насильно захватить власть под прикрытием оппозиции! Не выйдет! Люди бейте их! Убейте палками, черенками лопат!..Главаря терористов Курумбоя тоже!.. Мы бежали, но разгневанная толпа поймала нас и тут же начала закидывать нас камнями.

– Товарищи, что вы, на самом то деле?! Мы не имеем никакого отношения к этому взрыву!
– кричали мы, но толпа и слушать даже не хотела нас.

К нашему счастью, прибежал кочегар Мирзагумбир с лопатой в руках.

– Люди, отпустите, не бейте их! Оны не виноваты!Кажется, я слишком много опилок закидал в топку под котлом, где греется вода! От высокого давления взорвалась котельная!
– объяснил он.

После этого народ перестал

нас бить, и мы освободились. Эх, в этом безумном мире ты можешь заплатить деньги за шашлык, которую не ел.

Ну, ладно Сайтмират-ака, привет всем, кто уважает меня и моих друзей.

С легким паром, красноармеец Мизхаппар.

25 июня 2009 года

2 часа 35 минут дня.

Центр село. Восточная баня.

Двадцать шестое письмо Мизхаппара

Пусть, это письмо, которое пишу шариковой ручкой на клочке рубероида летит сквозь злые ветры и кромешной тьмы, и дойдет до руки Сайитмират-аки. Да будет ему ясно содержание письма как полная луна, которая сияет над горными вершинами, над морями, над дремучими лесами, над спящими степями, где царит тишина.

Здравствуйте, Сайитмират-ака!

У нас всё хорошо. Позавчера покрыли небо черные тучи, и дождь лил как из ведра. В результате крыша нашей хибары, которая было покрыта рубероидом, рухнула, и мы ели спаслись. По этой простой причине нам пришлось перейти в коровник и там поселиться временно, до той поры, пока мы реконструируем хибару нашу, у которой поехала крыша.

Как-то спим в коровнике, и я проснулся, как солдат во время тревоги прислушивается к грому, похожему на канонаду тяжелой артиллерии. Смотрю - я плаваю на собственном матрасе, словно моряк после кораблекрушения. Наш затопленный двор был похож на реку Амазонка под тропическими, ливневыми дождями. Во вспышках молнии я увидел своих родителей, то есть, отчима с мачехой. Они плыли по течению тоже на матрацах и в панике кричали. Но в шуме тропической сели и в раскатах грома я не понял, о чем они кричат. Но догадывался. Отчим, у меня православный христианин, а мачеха - мусульманка, и они непрестанно молились, наверное. Потому что, отчим усердно крестился, глядя в небо, а моя мачеха, протягивая свои руки к небу, делала амин. Какой я сын, если не спасу своих родителей во время природного бедствия - подумал я. Потом пригнул в воду и нырнул как аквалангист спасательного отряда на побережье Атлантического океана. Плыву к родителям приемным своим и кричу им мысленно, дескать, "Держитесь, я приплыву сейчас!". Увидев меня, отчим с мачехой начали кричать ещё сильнее.

– Люди-ии, помоги-ии-те-ее, акула-аа-аа! Услышав это, я испугался и привстал. Вода по колено.

– Отчим! Мачеха! Не бойтесь, это я, ваш приемный сын колхозник Мизхаппар!
– успокаивал я своих родителей, громко крича в свете вспышки молнии.

– Ах, это ты, приемный сынок?! Мы думали, это голодная белая акула-людоед, приближается к нам желая полакомиться нами! Ещё думали о том, что ты давно утонул в водовороте, и твой опухший труп уплыл по течению и застрял у моста вместе с полосатым матрацем!
– кричал отчим.

Короче говоря, я спас своих родителей, и мы залезли в дерево. Там мы сидели до утра как семья обезьян, которые обмокли в тропических ливнях далекой Амазонки. Сегодня утром, когда перестал дождь, мы спустились на грешную землю и, прихватив нужные вещи, пошли в церковь, которую построил мой отчим в честь своего бога Иисуса Христа. Я расположился на колокольне, а отчим с мачехой предпочли жить в зале, у деревянного алтаря, где был установлен крест с распятым Иисусом Христом. Эту икону подарил друг моего отчима святой отец Серафим. Я спросил у своих приемных родителей, мол, как вы терпите друг друга. Ведь, один из вас Христянин, а другой Мусульманка? Это вам не противоречит?