Повесть о пережитом
Шрифт:
Отец – безработный
Улица, на которой мы поселились, называлась Первая Деповская. Она отделяла множество железнодорожных путей от маневровой горки, расположенной на естественно высокой части города, переходящей в Пристань. Отец пошел на курсы шоферов и быстро их закончил. Помогли реальное училище и знание механики. Получил права на вождение автомобиля и взял в аренду старенький «форд», чтобы начать работать таксистом. Условия аренды казались мне жестокими. Каждый день нужно было отдавать хозяину четыре рубля. Расходы на бензин, масло, мелкий ремонт его не касались. За десять, а иногда и больше часов работы после всех вычетов на руках оставалось около двух рублей. В свободное от учебы время я как мог помогал отцу. Мои обязанности назывались «хапала» (с ударением на первом «а»). Мне полагалось найти, «вычислить» пассажира и убедить его, что ему нужно сесть именно
Заметил я как-то, что отец не хочет брать меня с собой на работу, хотя перед этим говорил, что с моей помощью заработок у него увеличивается в полтора раза. Стал он сумрачным, раздражительным. По ночам разворачивал свернутую в трубку миллиметровку, на которой аккуратно записывал расходы за день, связанные с автомобилем, долго смотрел на сложенные столбиками вырученные монеты и смятые бумажные рубли. Молчал. Мы догадывались, что происходят какие-то неприятные события, ждали, когда отец сам что-нибудь расскажет.
Пришел 1932 год. Снова запахло порохом. На этот раз в роли провокаторов, не скрываясь, выступали японцы. Однажды на поле в районе Чен-ян-хе сел на вынужденную японский военный самолет. Самый маленький биплан, на два места. Военным он стал потому, что покрасили его в защитный цвет, нарисовали большие красные круги на хвосте и крыльях да еще пристроили пулемет у второго сиденья. Со всех сторон из города побежали к нему толпы людей и, конечно, ребятишек. В 1932 году немногие видели самолет. Сразу же к нему подкатила машина какого-то японского представительства, сняли пулемет, забрали с собой летчика и второго пилота и уехали. Доблестное русское казачество обнесло самолетик колышками и выставило караул. Потом караул сняли, предупредив народ, что к самолету подходить нельзя, так как его будут взрывать. Дескать, военный объект не должен достаться противнику. Установили часовую мину и уехали, а народ кинулся растаскивать самолет на сувениры. В это время раздался взрыв, причем такой силы, что в городе было слышно. Погибло несколько человек, десятки оказались ранеными. Кому это было нужно? Кто ответит за такое преступление? В ответ – молчание.
Отец в автомобиле
Харбин. 1930-е
Так начиналось новое марионеточное государство Маньчжоу-Го со своим императором Пу И, с японскими солдатами против китайской армии и японскими порядками для населения. Хозяин дома, в котором мы жили, решил податься от войны подальше, продал дом и уехал на юг, в Шанхай. Новый хозяин, монархист, узнав, что мы «советские», приказал «убираться к чертовой матери». Пришлось искать новое пристанище. Переехали мы на улицу Диагональную, в нижнюю часть города. Сняли отдельный флигелек с холодным сараем-гаражом. Перед этим, собрав все возможные сбережения, кое-что продав, отец купил подержанный легковой автомобиль «оверланд-виппет» за 650 рублей.
Отец
Харбин. 1930
Работать на арендованном автомобиле было себе в убыток. Новая квартира с гаражом стоила нам 15 рублей в месяц. По поводу нашего автомобиля Михаил Светлов сказал бы: «Это был Джамбул среди автомобилей!» Брезентовый верх летом складывался. Это было удобно и в жаркие дни привлекало некоторых пассажиров. Зато зимой утеплить машину не было никакой возможности, но выбирать было не из чего. Более приличная машина стоила в несколько раз дороже. В эти дни с особенным блеском развернулись таланты нашей мамы. «Зингер» не умолкал ни на минуту. Нового хозяина мы не знали. От его имени все дела вела дочь Лидия Глатоленкова. Узнав, что мама портниха, она с такой неподдельной радостью сдала нам свой флигель, что нам показалось, что преследовать нас по признаку «подданства» больше не будут.
Может быть, так и было бы, если бы не новые порядки, набиравшие силу независимо от нашего желания, в связи с появлением на географической карте нового государства, в котором коренные жители были бесправными, а всяким пришлым тем более жилось трудно.
«Красная сволочь»
Выяснилось, наконец, почему в последнее время отец потерял покой. Шоферы-таксисты, сплошь эмигранты-белогвардейцы, узнав, что на «их» бирже появился советский человек, стали травить отца, устраивать ему аварии, призывать пассажиров бойкотировать «красную сволочь». Несколько раз подкладывали под колеса «ежей», чтобы проколоть сразу несколько колес. Работать становилось все сложнее, нельзя было поручиться за безопасность клиентов. Однажды отец вернулся среди дня избитый. Невероятно. Он ведь был очень силен и в драках не раз показывал себя достойным бойцом. Помним, как вместо домкрата брал за задний буфер свой «оверланд-виппет» и, оторвав его от земли, держал на весу, пока я подкладывал подставки под раму. Как же такое могло случиться? Нам он рассказал:
Харбин. Таксисты у железнодорожного вокзала
1920–1930-е
– Прижали машиной к бордюру. Пришлось выскочить на тротуар. Окружили машинами со всех сторон. Когда я вышел, пятеро или шестеро с криком: «Бей красную сволочь!» – кинулись ко мне. Двух я уложил сразу, больше они не поднялись. Один с ломиком занес руку, но я успел перехватить ломик и вывернул ему руку. Он взвыл, как зверь. Остальные стали калечить машину. Собралась толпа, подошла полиция. Всех с миром отпустили, записали только мой номер машины и предложили завтра зайти в участок.
Разбирательство в полиции было оригинальным: отца заставили уплатить штраф за измятый газон.
О побоях, драке, покалеченной машине ни слова. Почти все высшие чины в полиции – из «бывших», естественно, отношение у них к подданным СССР особое. А в консульстве Советского Союза, куда отец представил справку медицинского освидетельствования после побоев, пообещали «выразить протест». На этом вся разборка закончилась. Искать виновников самому отцу было просто опасно. А поколотили его тогда крепко. Ясно было, что шоферская братва не успокоится на этом. Стал отец готовиться к новому нападению. Изготовил страшное оружие: заточил на острие трехгранный напильник, прилил к нему свинцовую ручку в два с половиной килограмма, приладил ремень, чтобы с руки не слетело, сделал специальные ножны для так называемого «шабера» и приготовился к схватке. Такой поединок должен был закончиться убийством, а дальше – тюрьма. Зная буйный отцовский характер, мы жили в постоянной тревоге. Только бы не новая драка. Два с половиной килограмма свинца в его кулаке, помноженные на огромную силу и злость, уже смертельны, а острие напильника пробивало ударом сосновую доску-сороковку. Но, слава богу, больше драк не было. Надвигались события куда более значительные.
Не зря же японцы затеяли новое государство, привезли откуда-то императора. Крепко осевшие на юге Китая, они теперь должны были захватить Северо-Восточные провинции, в том числе КВЖД.
Стратегию и тактику таких захватов в Китае Япония отработала до блеска. Надо было создать видимость беспорядков: несколько погромов, демонстраций протеста, как-то ущемить права японских предпринимателей. Доказать, что китайские власти не способны гарантировать свободу личности и предпринимательства. А на железной дороге повторить набор диверсий и грабежей, опробованных в том, 1929 году. А потом впереди солдатских полков пустить танкетки и спокойно заходить в ожидающие прихода «спасителей» города почти без потерь и выстрелов. За всю такую войну в Харбин залетел один снаряд, и тот не разорвался. Где-то на окраине были слышны далекие орудийные выстрелы.
КВЖД. Туннель Хинган
1909
Маньчжоу-Го
Вся Маньчжурия и КВЖД были захвачены без больших усилий. Только армия японцев на этот раз, не доверяя белогвардейскому сброду, помня ошибки генеральной репетиции 1929 года, был многократно увеличена и подготовлена к войне.
КВЖД. Мост через реку Нони
1909