Повесть о прекрасной Отикубо
Шрифт:
Больнее всех была уязвлена Синокими словами насчет Беломордого конька.
Призвав к себе настоятеля храма, Китаноката обратилась к нему с просьбой:
— Нам нанесли оскорбление, силой заняли наши места. Нет ли других, свободных?
— Что вы, разве сейчас найдутся свободные места! Молодые аристократы отгоняют от подмостков даже тех зрителей, которые ждут здесь с самого утра. Очень жаль, что вы приехали так поздно. Видите, сколько народу собралось на храмовое зрелище… Как быть теперь? Придется вам провести эту ночь в экипаже. Другого ничего не придумаешь. Будь этот тюдзе обыкновенным человеком, я бы попробовал усовестить
Сказав эти неутешительные слова, настоятель удалился. Экипаж был битком набит, в нем приехало шесть женщин, ведь они не думали, что придется здесь заночевать. Было так тесно, — не вздохнуть, — еще теснее, чем в каморке Отикубо.
Наконец окончилась эта тягостная для них ночь. Китаноката спешила вернуться домой раньше своего ненавистного врага, но надо было починить сломанные колеса, а пока их чинили, Митиери уже успел сесть в свой экипаж. Боясь, как бы по дороге не случилось опять какой-нибудь неприятности, Китаноката решила выехать позже него. Митиери подумал: «Она будет потом теряться в догадках и, пожалуй, ничего не поймет. Пусть знает, что это было не случайное оскорбление. Надо подать ей какой-нибудь знак». Он подозвал к себе маленького слугу и приказал:
— Подойди вон к тому экипажу с открытой стороны и спроси: «Довольно ли с вас этого урока?»
Мальчик подбежал к экипажу тюнагона и без дальних церемоний спросил:
— Довольно ли с вас этого урока?
— Кто это говорит? — донесся голос из экипажа.
— Господин, который сидит вон там, — ответил мальчик.
Слышно было, что женщины шепчутся между собой:
— Так и есть. Он мстит нам за что-то.
— Нет еще! — крикнула в ответ Китаноката. Мальчик добросовестно передал то, что слышал. Глупая женщина смеет еще так дерзко отвечать!
— «Нет еще!» — усмехнулся Митиери. — Не знает она, что Отикубо здесь, со мною. — И он снова послал слугу с такими словами: — Значит, вам мало этого урока? Берегитесь, в другой раз я проучу вас покрепче.
Китаноката хотела опять что-то ответить, но дочери остановили ее:
— Не говорите ничего. Дело нешуточное, — И мальчик возвратился ни с чем.
Отикубо стала упрекать своего мужа:
— Зачем ты говоришь такие слова? Отец мой подумает, что ты жестокий и злой человек.
— А разве в этом экипаже сам тюнагон?
— Нет, но там его жена и дочери.
— Если б я осыпал их знаками почтительного внимания, он был бы, конечно, доволен. Но я не отступлюсь от того, что задумал, знай это.
Вернувшись домой, Китаноката рассказала обо всем мужу.
— Правда ли, что тюдзе, сын начальника Левой гвардии, враждует с тобой?
— Что ты, ничего подобного. Когда мы встречаемся с ним во дворце, он всегда вежлив со мной, очень обходительный молодой человек.
— Не понимаю! Он всячески старался оскорбить меня. За всю мою жизнь мне ни от кого еще не приходилось терпеть таких жестоких обид. Знал бы ты, какие возмутительно грубые слова он велел передать мне, когда мы собирались в обратную дорогу! Хотела бы я отплатить ему той же монетой. — Китаноката вся дрожала от ярости.
— Увы, я стал слишком стар и все больше теряю свое прежнее влияние в свете! А этот молодой человек вошел в такую силу, что, того гляди, станет министром. Где мне тягаться с ним! Жестокую кару посылает мне судьба за грехи, совершенные в прежней жизни! Люди будут говорить, что с вами обошлись так бесцеремонно, потому что меня ставят ни во что, — сокрушался тюнагон, щелкая пальцами от гнева.
На смену весне пришло лето. Настал шестой месяц года.
Митиери так красноречиво убеждал и уговаривал своих родителей принять сватовство куродо, что наконец они согласились. Когда тюнагон с женой узнали об этом, то чуть не умерли от огорчения и досады.
— Зять наш подло обманул нас! Ах, я хотела бы стать мстительным духом, злобным призраком, чтобы сжить его со света! — неистовствовала Китаноката, ломая в бешенстве руки.
Отикубо очень жалела отца и мачеху, думая о том, как им горько терять своего любимого зятя, в котором они души не чаяли.
Свекровь попросила ее сшить свадебный наряд для жениха, потому что никто не смог это сделать лучше Отикубо. Надо было спешно красить шелк, кроить и шить. Пока Отикубо трудилась над этим, в памяти ее снова ожили заботы и горести прежних дней, когда, сидя в своей каморке, она день и ночь шила платье для того же самого человека.
Отикубо невольно сказала:
И вновь игла в руке!И снова свадебный нарядЯ шью для тех же плеч.Судьба забыть мне не велитПечали юных дней моих.Когда она прислала великолепно сшитый свадебный наряд, мать Митиери пришла в восхищение, и сам он тоже остался очень доволен искусством своей жены.
Встретившись с куродо, он сказал:
— Говорят, что у вас есть любимая супруга, но мне давно хотелось завязать с вами узы тесной дружбы, и потому я все же упросил моих родителей отдать за вас замуж мою младшую сестру. Прошу вас любить ее наравне с вашей первой женой.
— Ах, не говорите так! Если бы вы видели мою жену, то поняли бы меня. Отныне я даже писем посылать ей не буду. Теперь, когда я слышал от вас, как сильно вы желаете моего брака с вашей сестрой, я во всем на вас полагаюсь, — стал уверять куродо и с этой поры перестал даже вспоминать о Саннокими. Зачем ему было ходить к ней, когда в доме своего нового тестя он нашел и лучший прием, и лучшую жену?
Китаноката точно обезумела, злоба так душила ее, что ей даже кусок в горло не шел.
Между тем Сенагон, служившая в доме отца Отикубо, услышала, что во дворце Нидзедоно приняли в свиту госпожи много прислужниц и что господа очень к ним добры. Нимало не догадываясь о том, кто такая на самом деле госпожа Нидзедоно, она явилась к ней, заручившись покровительством одной фрейлины по имени Бэннокйми.
Когда Отикубо увидела сквозь плетеный занавес, кто пришел к ней, она обрадовалась.
— А я-то ожидала увидеть совсем другую, незнакомую мне женщину. Не думайте, что я забыла о вашей прошлой доброте ко мне, но мне приходится опасаться людской молвы, и потому только я не подавала вам до сих пор вестей о себе. Как я рада вашему приходу! Скорей идите сюда!