Повесть о прекрасной Отикубо
Шрифт:
Акоги очень удивилась.
— Нет, в господине нашем не заметно никакой перемены. Да полно, правда ли это?
— То-то, что правда. Свадьба, говорят, назначена на четвертый месяц года. В доме Правого министра такая горячка, все с ног сбились…
Акоги сообщила обо всем своей молодой госпоже.
— Вот что люди говорят. Знаете ли вы, что господин ваш хочет жениться?
«Может ли это быть правдой?» — подумала Отикубо вслух спросила:
— Кто это тебе сказал? Муж ни о чем мне не говорил.
— Служанка из дома Правого министра. Она слышала самых верных людей. Уже известно, на какой месяц назначена
Отикубо предположила, что Митиери подчинился строгому приказу своей матери. «Он не мог ослушаться родителей», — думала втайне от всех Отикубо, но, как у нее ни было тяжело на душе, она ничем не выдала своей грусти, а с кажущимся спокойствием стала ждать, чтобы Митиери открыл ей всю правду. Время шло, а он все молчал.
Как ни старалась скрыть свои чувства Отикубо, но скоро тайная печаль согнала с ее лица прежние краски.
— Скажи, что у тебя на душе? О чем ты грустишь? Я ведь не умею, как другие люди света, нашептывать разные нежности: «Люблю, обожаю, жить без тебя не могу!» Но зато с самого начала я решил никогда не причинять тебе ни малейшего горя. А между тем последнее время ты словно сама не своя. Это меня тревожит, — стал говорить жене Митиери. — Помнишь ли ты, как я пришел к тебе под проливным дождем, лишь бы не огорчить тебя? Надо мной смеялись по дороге, называли меня «воришкой с белыми ногами». То было в навеки мне памятную третью ночь после нашей первой встречи. Разве я с тех пор хоть в малости провинился чем-нибудь перед нашей любовью?
— Но у меня нет никакой тайной заботы.
— Пусть так, и все же я не в силах вынести твоего грустного, отчужденного вида. Ты замкнулась в себе, словно воздвигла преграду между мной и собою… — упрекнул ее Митиери.
Отикубо ответила ему стихами:
С чем сравню я сердце твое?Оно, как прибрежная родеяВозле озера Микумано.Много цветков на стебле родеи.Сердце изменника любит многих…Услышав это пятистишье, Митиери сложил другое:
Пусть у прибрежной родеи,Что возле озера МикуманоВ светлые воды глядится,Много цветков на одном стебле -Ты для меня в целом мире одна.Люди, верно, наговорили тебе что-то про меня. Скажи мне, в чем дело?
Но так как Отикубо не была уверена в истинности дошедших до нее слухов, то ничего ему не сказала. На другое утро Акоги накинулась на своего мужа с упреками:
— Твой господин женится, а ты мне ни слова! Возмутительно! До каких же пор можно скрывать?
— Первый раз слышу, — искренне удивился меченосец.
— Чужие люди ходят сюда выражать нам сочувствие, а ты делаешь вид, будто ничего не знаешь.
— Странное дело! Ну, хорошо, я прослежу за моим господином.
Как— то раз, когда Митиери пришел в Нидзедоно, он увидел, что жена его любуется весенним садом в цвету. Сломив ветку с самого красивого дерева, он подал ее Отикубо со словами:
— Взгляни, как она прекрасна. Может быть, это рассеет твою грусть.
Отикубо ответила ему:
ПустьСтихи эти восхитили Митиери и тронули его сердце. «Быть может, Отикубо сказали, что у меня в прошлом был легкомысленный нрав?» — подумал он с грустью.
— Так, значит, ты до сих пор сомневаешься во мне! Но я ни в чем не виноват перед тобой. О, загляни же в самую глубину моего сердца, ты увидишь его чистоту.
Не опасаясь невзгод,В зимний холод раскрылсяАлый сливовый цвет,Но дыши осторожно,Налетающий ветер!Постарайся же верно читать в моем сердце. Не смущай его напрасными сомнениями.
Отикубо ответила:
Если вдаль улетит,Воле ветра покорный,Алый сливовый цвет,То погибнет от горяОдинокое сердце.Вот все, что я могу тебе сказать. Будь участлив ко мне, прошу тебя. Помни, моя судьба в твоей власти.
Митиери терялся в догадках, что же такое могла услышать Отикубо. Но вдруг к нему пришла его кормилица.
— Я передала Правому министру в точности все, что вы сказали, от слова до слова, но он ответил: «Возлюбленная его как будто не из знатного рода. Пусть себе иногда к ней ходит, если уж так любит ее. Поговорю с его батюшкой, а в четвертом месяце можно и свадьбу сыграть». Уж так он спешит со свадьбой, что и сказать нельзя. И вы тоже будьте наготове.
Митиери смущенно усмехнулся:
— Зачем он так настаивает? Вынуждает меня прямо сказать, что я не хочу жениться на его дочери. Я не похож на блестящих молодых людей из высшего света, звание у меня невысокое, стало быть, не такой уж я завидный жених. В какое положение ты меня поставила! Прекрати всякие разговоры о сватовстве! А как понимать твои слова о том, что госпожа Нидзедоно якобы недостойна быть моей женой? Она вовсе не из такого низкого рода, как ты думаешь…
— Вот горе, вот беда! — заохала кормилица. — Батюшка ваш тоже хочет этого брака, приготовления к свадьбе уже на полном ходу… Ах, подумайте еще раз! Как вы ни упрямьтесь, но придется вам жениться, если на то будет родительская воля. В наши времена такая уж мода, что молодой человек берет себе женушку с богатой и могущественной родней в придачу, чтобы о нем заботились и содержали его в роскоши. Милая ваша от вас не уйдет, а вы пошлите письмецо невесте. Госпожа Нидзедоно, сразу видно, благородной крови, но ведь имя-то у нее какое низкое: «Отикубо»! Значит, ее держали в отикубо — домике у ворот, как последнюю служанку, а вы возвысили ее до себя и так с ней носитесь, как будто она драгоценность какая-нибудь. В толк не возьму! Ведь как приятно, когда у женушки богатые и знатные родители. Смотришь, позаботятся о зяте. Чего уж лучше!