Повесть о Сергее Непейцыне
Шрифт:
— Завтра и скажу графу Якову Александровичу, чтоб посадил тебя за грубиянство под арест, — посулил спаситель Сергея.
Угроза явно подействовала. Полицейский затянул поводья и растерянно смотрел на своего противника.
— Живо пошли сюда дрожки, — приказал тот, — да солдата нам на помощь расторопного!
Офицер ускакал, и очень скоро, нахлестывая лошадь, подъехал извозчик со стоявшим на подножке полицейским унтером.
— Дозволь, ваша милость, я еще в поле схожу, авось кого живого подберу, —
На опустевшем лугу, с которого съехали уже все драгуны, виднелось несколько неподвижных тел.
— Идем вместе. И ты, служивый, с нами, — приказал штаб-офицер. — А вас, сударь, прошу оборонять наши ретраншементы.
Вскоре они привели двоих — седобородого старика и пожилую женщину. Лица обоих были в кровоподтеках, одежда изорвана.
— Остальных уже не нам носить, — сказал, хмурясь, штаб-офицер и распорядился: — Сажай, Митяй, сих также на траву, а ты, ликтор, приведи еще дрожки, да живо!
За вторым извозчиком подскакал ставший крайне учтивым полицейский офицер:
— Куда прикажете отправлять вами призренных? — Он наотмашь снял шляпу.
— В гошпиталь сам отвезу, — ответил новый знакомец Сергея.
— Об одном прошу-с, чтобы задами, как сейчас государыня пожаловать изволят…
— Нарочно встречать поеду и доложу, какая у нее полиция…
— Токмо по приказу вышнего начальства, — забормотал всадник. — Не погубите, ваше превосходительство…
— А тех кто погубил? Чья злоба дурацкая? — Штаб-офицер кивнул на поле, — Ну, Митяй, рассаживай нашу команду. Своего крестника на руки бери. Он, кажись, в чувства приходит. А вы куда же? — повернулся он к Сергею. — Туалет ваш, ежели почистить, и на бал годен. Слышите, музыка самая развеселая…
— Да нет, какой бал. Я с вами, если позволите, и домой, на Васильевский.
Через полчаса, сдав избитых людей лекарю в Конном полку и простившись с Дмитрием, которому оказалось нужным только умыться, новые знакомые на одном из ванек подъезжали к Литейному. У ворот стояли обыватели, глядя в сторону дворца Потемкина, ожидали фейерверка. Глухо доносилась оттуда пушечная пальба — аккомпанемент хвалебной кантате, которая пелась приехавшей государыне.
— Что поделаешь? Так было, так будет, — сказал спутник Сергея. — Ave, Caesar!.. Одних за попытку повеселиться завтра в гроб заколотят, а другие в двух шагах от того поля по паркетам скользят. Радостно хоть, что такие Дмитрии на Руси есть. Подумал из сумятицы смертной незнакомого парня вытащить. Ведь самого с ног сбить да затоптать могли, ничего, что геркулес настоящий. А кто его в заповедях человечности наставлял? Сторожем ночным у купца какого-то служит. А как нес красиво! Чисто Менелай с телом Патрокла…
Сергей усмехнулся.
— Что вы? — спросил штаб-офицер. — Вам похоже не показалось? Или что я мужика с древним героем сравнил?
— Да нет, похоже, конечно. Но я вспомнил вдруг, как меня самого такой же силач и тоже сторож ночной на плече, но связанного нес. Тогда мне, признаться, Менелай и Патрокл в голову не пришли…
— Вот так гиштория! Связанным? Почему же?
— Еще кадетами мы в сад к хозяину его залезли, и он меня изловил.
— А потом что? Отпустил?
— Нет, кадеты освободили. Но силач — он Степкой в моем приключении звался — и там, если угодно, высокую роль исполнял, старика одного от нас защитил…
— А не согласитесь ли, чтоб о сем не спеша рассказать и не предаваться в одиночку мрачным мыслям о том, что видели, заехать ко мне? Выпьем чаю, настоящего китайского, или водки — как захотите, и закусим чем-нибудь вместо ужина княжеского. Согласны?
— Согласен, ежели семейство ваше не стесню. Ведь уже поздно, — сказал Сергей.
— Стеснять некого. Мое семейство — это я, на манер короля французского, то есть живу бобылем… Ступай к Зимнему дворцу, к выезду с площади, — приказал штаб-офицер извозчику.
«Какую же должность он занимает? — спрашивал себя несколько оробевший Непейцын. — Может, и верно царице докладывать может? Недаром мундир какой-то особенный…»
Вместо княжеского бала. На Сампсониевской улице
Когда проходили глубокой аркой ворот через двор, встречные дворцовые слуги кланялись спутнику Сергея, а он, отвечая, называл каждого:
— Здорово, Федор… Как земля носит, Петруха?
Ровно замощенный и тщательно выметенный двор показался Сергею огромным. На длинной стороне его свернули в подъезд. Долго шли по каменному гулкому коридору-галерее, озаренной отблесками заката. Еще много дольше поднимались по скрипучей деревянной лестнице с окошками на небольшой внутренний двор. Новый знакомый Сергея сетовал, что забыл предупредить его, как высоко надобно подниматься. Идя медленно рядом, занимал разговором:
— Знаете ли, сколько народа живет в Зимнем дворце? Больше трех тысяч человек… Дров березовых десять тысяч сажень за год жгут, лес целый в трубы выпущают…
Наконец остановились перед дверью.
— Пожалуйте! — сказал хозяин, отперев ее ключом и толкнув перед Сергеем.
Небольшая комната. Стулья с кожаными сиденьями вокруг стола темного дерева. Шкаф посудный, полка с книгами. В рамке под стеклом портрет Ломоносова, изображенного с пером в руке.
— Сымайте без стеснения кафтан и садитесь. А я с закуской управлюсь. Человек мой на гулянку отпущен. — Хозяин вышел.
Сергей подковылял к невысокому окну. На Неве застыли корабли с убранными парусами, взмахивали веслами лодки, ялики. На стрелке высилось в лесах здание биржи, облитое вечерней зарей.