Повесть о школяре Иве
Шрифт:
Спору нет, Агнесса д’Орбильи красива. Ее золотые волосы, тонкая талия и белая кожа прекрасны. В этом убедился друг покойного де ла Тура рыцарь Рауль, когда Агнесса д'Орбильи при нем и других рыцарях и дамах сняла тунику и в одной рубашке вошла в пруд для купания. Обсуждая план мести за смерть де ла Тура, Агнесса д’Орбильи не раз ухитрялась шепнуть рыцарю Раулю, что ее благосклонность вознаградит его за помощь в этом деле. И Рауль Великолепный со своими дамуазо стал постоянным гостем замка д’Орбильи.
Агнесса д’Орбильи красива, но глаза ее вовсе не ясные, как поют менестрели, восхваляя женскую красоту. Наоборот, они то гневно сверкают, то злобно прищуриваются.
Это нравится рыцарю Жоффруа. Старый Орел первым прилетел на зов Агнессы д’Орбильи. Теперь он то и дело наполняет ее двор охотниками, лошадьми, собаками, соколами и воем рога, а гулкие сводчатые залы — громким хохотом и выкриком грубых оскорблений, предназначенных дю Крюзье с его родственниками и даже самому королю. Рыцарю Жоффруа нравится, как Агнесса д’Орбильи бесцеремонно отбирает у крестьян ягнят для пополнения своей овчарни, как обманом обращает свободных вилланов в несвободных, устраивая их взаимные браки. А как ловко вылавливает она в своих лесах крестьян–порубщиков побогаче и обирает дочиста! В свою очередь, Агнесса д’Орбильи дорожит этим стариком, нужным ей для исполнения коварных планов, усердно угощает вином, позволяет целовать себя в лоб и, зная его вечное безденежье, снабжает деньгами, чем окончательно привязала к себе. Осушая один за другим бокалы дорогих испанских вин, Старый Орел клялся мощами всех святых истоптать посевы дю Крюзье, затравить псами его вилланов, сжечь деревни, а его самого заставить в одной рубашке двадцать лье нести на голове седло, клялся проткнуть Черного Рыцаря копьем и «пусть извивается на нем, пока не подохнет».
Агнесса д’Орбильи не оставляла своим вниманием и рыцаря Оливье, двоюродного брата убитого, милостиво разрешив ему в любое время ловить птиц в ее рощах и лесах и, если понадобится, располагать ее замком для отдыха вместе с его людьми. Но рыцарь Оливье ни разу не воспользовался этой любезностью. Никто не удивился: все знали о смехотворной скромности рыцаря–птицелова.
Угождая каждому, Агнесса д’Орбильи требовала взамен немного: найти повод отомстить дю Крюзье и при надобности склонить к этому как можно большее число рыцарей — родственников и друзей покойного рыцаря Ожье.
И вот сегодня владелица замка увидела, наконец, далеко на дороге, между лесистыми холмами, облачко пыли. Облачко приближалось и росло. Вот оно скрылось за дубовой рощей, вот снова показалось над дорогой, и видно, что мчится оно следом за двумя скачущими во весь опор лошадьми. Два всадника пригнулись к шеям коней, мелькают за рядом придорожных тополей, и, как назло, не узнать, кто это скачет. Агнесса д’Орбильи нетерпеливо топает ногой и вглядывается, вглядывается…
Промелькнув за деревьями, всадники примчались к реке у подножия холма, на котором стоит замок, приостановили лошадей, чтобы переехать бродом. Агнесса д’Орбильи узнала тучную фигуру рыцаря Жоффруа. Неглубокая и узкая река только на минуту задержала всадников, и вот наконец они скачут в гору к замку, оставляя за собой клубы пыли. Осадив коня на полном ходу у самого края замкового рва, рыцарь Жоффруа схватил рог и стал яростно трубить, требуя спуска моста. Когда привратник выглянул в окно башни, рыцарь протянул руки вверх, грозя кулаками, и выкрикивал, судя по всему, отчаянные ругательства. Агнесса д’Орбильи подумала, что волнение овладело этим всегда спокойным толстяком неспроста, и поспешила в замок.
Она угадала. Рыцарь Жоффруа вошел, тяжело дыша. Сразу заговорить не мог. Отдуваясь, сел. Агнесса д’Орбильи подошла, заботливо положила руку ему на плечо и участливо смотрела на одутловатое лицо, мокрое от пота, на скомканную бороду. Отдышавшись, рыцарь Жоффруа вытер лоб рукой. Хозяйка замка распорядилась принести вина.
С причмокиванием отхлебывая испанское, рыцарь Жоффруа поспешил радостно сообщить, что им наконец найден повод к объявлению войны дю Крюзье. Всем известны основные правила турниров и поединков. Одно из них не допускает ранения коня. Помнит ли благородная дама, что во время поединка кони де ла Тура и дю Крюзье грызли друг другу шею? Помнит. А изволила ли она заметить, чей конь укусил первым? Нет? Конь дю Крюзье! Тут рыцарь Жоффруа отхлебнул вина, со стуком поставил кубок на стол, поднес волосатый палец к лицу дамы и погрозил им. Кто знает, не был ли конь заранее приучен кусаться? Но не в этом главное. Рыцарь снова отхлебнул вина, насупил лохматые брови и продолжал таинственным шепотом:
— Судья. По–чет–ный судья, который вынес решение, не соизволил обратить на это никакого внимания. Народ кричал, требовал справедливости. Вы ведь слышали, что кричал народ, а он не слышал. А знает ли, благородная дама, что этот человек в близком родстве с дю Крюзье? Вся толпа видела, а он не видел, он, по–чет–ный судья! На видел потому, что он род–ствен–ник дю Крюзье. А, каково?!
— Но рана была нанесена не оружием, — заметила Агнесса д’Орбильи.
— Вы не прислушались к моим словам. В правилах сказано: «Не допускается ранение коня». И все. А чем, не указано. Значит, чем бы то ни было. И справедливо! Не правда ли?
— Как будто так. Но теперь я скажу: и не в этом главное. Главное в том, что, хорош ли повод или нехорош, мы можем начать войну, только испросив дозволения короля, а он друг дю Крюзье.
Рыцарь Жоффруа громко расхохотался:
— Ха–ха–ха! Король! Да Людовик Толстый всегда воюет за спиной у кого-нибудь, лишь бы поживиться и увеличить свой домен за счет побежденного. Война между баронами ему только выгодна. А на дю Крюзье ему наплевать, как и на всех остальных. О! Король умеет урвать себе лакомый кусок!..
Рыцарь Жоффруа говорил еще и еще, пыхтел, отдувался, пил вино. Его белесые глаза налились кровью, как всегда, когда он говорил о короле, которого ненавидел. Злые глаза Агнессы д’Орбильи горели. Она впилась ими в говорившего и доверчиво дотронулась до его руки. Значит, он уверен, что король не помеха их планам и можно отомстить дю Крюзье? Ее щеки пылали, Наконец-то! Что ей рыцарь Ожье де ла Тур? Его не вернуть. А вот Черный Рыцарь и его дама сердца торжествуют победу, принимают почести! Вот гады, которых надо во что бы то ни стало разорить, унизить, уничтожить! О, она придумает для них пытки, какие еще не видывали подземелья замка д'Орбильи.
Долго в этот день оставался рыцарь Жоффруа в замке, обсуждая дальнейшие меры, необходимые для приготовления к войне: какие и сколько отрядов должны быть собраны; сколько потребуется на это средств; кто будет их собирать и хранить (он может эго взять на себя). Скоро осень, за ней зима — ненастье, холод, грязь. Ну что ж, вот за это время и подготовить все. Излишняя торопливость тоже может преждевременно выдать замысел. А начинать весной, но не раньше апреля: ранней весной завязнут в грязи и люди и обозы. Но надо соблюдать тайну. Пожалуй, собираться так часто здесь, в замке, не следует. Времени не терять и тотчас приниматься за сколачивание отрядов и сбор оружия.
— Об оружии я позабочусь, — сказал рыцарь Жоффруа. — У меня есть в Париже один оружейник, верный человек. И отлично смастерит, и доставит так, что сам дьявол не заметит. Я с ним не раз имел дело. Честнейший парень!
— И тайна. Строжайшая тайна. За нарушение ее — смерть! — заключила Агнесса д’Орбильи разговор, длившийся до самого вечера.
В этот день рыцарю Жоффруа (что рыцарю — даже его оруженосцу) были предложены лучшие кушанья и лучшие вина. На прощание ему был подарен кошель, туго набитый золотыми денье.