Повесть о спорт капитане
Шрифт:
Невдалеке от тихоокеанского Миссионерского пляжа, на берегу сложной конфигурации бухты, расположен знаменитый парк аквариумов и аттракционов — «Sea morld» («Мир моря»). Здесь на сорока акрах, прорезанных каналами, резвятся в открытых аквариумах, на водных аренах дельфины и касатки, акулы и моржи, морские львы, разгуливают фламинго.
Десятки тысяч туристов со всей Америки и из-за рубежа приезжают сюда, чтобы посмотреть театральные действа, в которых главные актеры — дельфины и касатки, покормить животных, поучаствовать в веселых карнавалах. Ну, а уж для ребятни здесь просто рай!
В этом «Мире моря» живут, веселятся, радуются солнцу и воде добрые, мирные животные. Они не кусаются, не едят друг друга, не убивают и не погибают насильственной смертью. Сюда не допущены разные там рыбы — пилы и мечи, электрические скаты, осьминоги и хищные акулы — словом, все те, кто копошится в морях, большей частью на дне, — страшные, жестокие и беспощадные существа, готовые ради лишнего лакомого куска уничтожить себе подобных. Нет, морской «Мир моря» таких не числит.
Зато таких много в сухопутном мире Сан-Диего. Уж их не покормишь с ладони, и детишкам не следует доверчиво протягивать им ручку. Они тоже порой уходят в океанскую глубину, но в цементном гробу, нагруженные свинцовым балластом. Или отправляют туда других.
Это другой, особый «Мир моря», страшный мир, живущий и процветающий в этом солнечном городе, на берегу синего океана, под лазурным сводом калифорнийских небес.
Как и во всяком уважающем себя американском городе, в Сан-Диего свои стриты и авеню, свой Бродвей. Где-то в середине Бродвея стоит коренастый пятиэтажный дом — эдакий зеленоватый бетонный куб, не то чтобы без архитектурных излишеств, а вообще без всяких признаков архитектуры. Единственными его украшениями служат огромная, вынесенная над улицей вывеска — «Трентон-клуб» да витрина у дверей. В витрине выставлены большие цветные фотографии, изображающие различные эпизоды схваток дзюдоистов, каратистов, кэтчистов и т. п. Мужчин и женщин. Тут же красуются изображения чемпионов-культуристов — питомцев клуба — на пьедестале почета с кубками в руках. А рядом изящные красотки в купальных костюмах и перевязях с золотыми надписями: «Мисс Сан-Диего», «Мисс Побережье», «Мисс Калифорния», даже «Мисс Америка».
Пройдя через массивные деревянные двери, посетитель попадает не в «Мир моря», нет — в «мир Трентона». Об этом на каждом шагу напоминают гигантские фотографии или выполненные маслом портреты президента клуба — мистера Марка Трентона. Властное, красивое лицо, суровый, уверенный взгляд мудрых глаз — все в нем внушает доверие, уверенность в успехе, если вы вручите ему свою судьбу.
Конечно, подлинный Трентон мало походил на свое изображение, развешанное по стенам клуба. Но, в конце концов, какое это имеет значение? Не столь уж многим «членам клуба» (как пышно именовались занимающиеся в этом здании спортом) посчастливилось лицезреть самого президента! Им хватает тренеров и инструкторов.
Кабинет «самого» размещается на последнем, пятом, этаже, куда поднимаются прямо из подвала, где находится гараж. Марк Трентон любит окружать себя мерами безопасности. Быть может, в силу унаследованной с детства склонности к приключениям, а быть может, как раз наоборот — от хорошего знания жизни и богатого опыта.
Так или иначе, подъезжая в сопровождении неизменного Боба в своем бронированном «кадиллаке» к воротам гаража, он нажимает на кнопку в машине, и хитроеэлектронное устройство открывает двери ровно на столько секунд, сколько требуется, чтобы огромный автомобиль скрылся в подземных недрах. Автоматически включается освещение, и, проехав по узкой галерее метров двадцать, «кадиллак» замирает у лифта, в который Трентон перескакивает с такой быстротой, будто в этот момент его подстерегала целая рота снайперов.
Лифт взлетает на пятый этаж, и, выйдя из него, президент «Трентон-клуба» оказывается в своем необъятном кабинете.
Кабинет тоже был сооружением примечательным. Приходящий сюда посетитель, которого хозяин вежливо приглашал усесться в кресло напротив письменного стола, с удивлением убеждался в том, что кресло намертво привинчено к полу.
Но он не знал всего. Он не знал, что на него наведен закрепленный карабин из соседней комнаты, что одним нажимом кнопки хозяин кабинета мог превратить злополучное кресло в электрический стул и поразить сидящего ударом в тысячу вольт, что нажатием другой кнопки Трентон в долю секунды мог воздвигнуть перед собой на столе стенку из пуленепробиваемого стекла. Не знал посетитель и того, что, когда поднимался в приемную в лифте для гостей, его незаметно просвечивали аппаратами, подобными таможенным, на предмет обнаружения спрятанного оружия.
Трентон понимал, что, явись за ним полиция или пожелай расправиться «организация», все эти хитроумные приспособления окажутся бесполезными. Но ведь были и другие: конкуренты, обиженные, недовольные, сумасшедшие, шантажисты, озлобленные, обманутые, завистники — бог мой, сколько их было других, кто не желал ему добра!
Словом, окружив себя всеми этими «дурацкими игрушками», как выражалась Кэрол, он чувствовал себя спокойней. Он всегда был осторожен. Еще с тех времен, когда его жалкая жизнь и гроша не стоила. Так разве можно было рисковать ею теперь, когда она стоила миллионы!
«Тех времен»… Когда он думал о них — «тех временах», — его охватывала сладкая ностальгия. Всемогущий делец, богач, достигший, казалось, вершины блестящей карьеры, он с умилением вспоминал тощего, чумазого, обтрепанного мальчишку, каким был сорок лет назад,
Когда жил в родном Неаполе. Марко Трентини! Да, Марко Трентини — так звали его тогда. Жизнь Марко сложилась по классическому образцу современных итальянских мафиозо с некоторыми вариациями.
Семья была столь же многочисленной, сколь и бедной. В трущобах, где они жили, его братья и сестры, старшие и младшие, кишмя кишели. Подрастали, исчезали… Большинство сестер становились проститутками, большинство братьев — ворами. Кто-то попадался, садился за решетку, кто-то умирал от болезней или пули…
Сам Марко преуспел больше всех. К концу войны он, несмотря на молодость, проявил недюжинные коммерческие способности и оказал ценные услуги американским военным спекулянтам, которых тогда было полным-полно в Италии.
Вот здесь-то и проявились главные его черты — поразительная целеустремленность, стальная воля в достижении цели, прямо-таки невероятное упорство. Он не тратил денег на развлечения, женщин, роскошные костюмы, кутежи, как многие ему подобные, не приобретал недвижимости, не помогал (что было странно для неаполитанца) братьям и сестрам (родители его к тому времени умерли). Он все обращал в разные ценные бумаги, пользуясь советами тех, на кого работал, в доллары, в драгоценности. Заводил полезные связи, припасал адреса в далеких американских городах, а главное — точно сумел определить час отъезда.
Во всяком случае, он отбыл за океан буквально накануне провала всей этой чудесной контрабандно-спекулятивной сети, которой столь долго и верно служил и за счет которой обогатился. Бывают же счастливые случайности!
Прибыв в США, Марко Трентини, которому едва минуло двадцать три года, определился мгновенно. Он превратился в Марка Трентона, американского гражданина. И умножил свой капитал. Сделать это было проще простого. Достаточно было жениться на американке, да еще богатой вдове, хотя и на двадцать лет старше его.