Повесть о спорт капитане
Шрифт:
Эта лекция Святослава Ильича убедила Сергея, и его колебания кончились. Он остался верен борьбе самбо.
…И вот теперь самбо ему пригодилось. Он спас жизнь Тамаре. Возможно, и себе. Но справедливо ли, по праву ли отнял чужую?
Тамара, узнав от Сергея, что Святослав Ильич все знает, пришла к нему на работу.
Когда Наташа ввела в кабинет маленькую, не очень красивую девушку с осунувшимся лицом, с темными тенями под глазами, Святослав Ильич почувствовал такую острую жалость, что ему захотелось обнять Тамару, приласкать, как дочь.
Его остановил неприязненный взгляд. И говорила она сухо, нарочито деловито, чтоб не дать волю чувствам.
— Я ненадолго, Святослав Ильич. Извините и спасибо, что приняли. Сережа не знает, что я пошла к вам, и, пожалуйста, не говорите ему. Скажите, неужели вы ничего не можете сделать? Почему вы не действуете? Это же выш сын…
— Тамара, Тамара, почему вы так? — попытался остановить ее Святослав Ильич.
Но она не слушала.
— Они же засудят его! Они все сговорились! Там заговор, там всех купили! Эти подлецы, эти убийцы обо всем договорились, у них целый план, они прямо как пьесу разыгрывают, а наши — дураки! Они дураки! Они ничего не умеют сказать! Они предали Сережу!
Тамара вынула платочек, пытаясь вытереть слезы.
— Вы поймите, вы же отец! Вы все можете. У вас такой кабинет… Столько телефонов… Ну позвоните же куда-нибудь! Они погубят его! Я не могу больше так…
Тамара вскочила, быстро пошла к двери, обернулась на пороге и, понизив голос, бросила:
— Имейте в виду, если Сережу осудят, я жить не останусь! И вы будете виноваты! Да, да, вы…
Она выбежала, хлопнув дверью, а Святослав Ильич долго сидел погруженный в свои мысли.
Наверное, в чем-то эта девочка права. Он все же сухарь, он должен действовать, поднять всех на ноги! Завтра же поехать к заместителю министра внутренних дел, с которым вместе воевал, к прокурору, с которым они в одной депутатской группе, наконец поговорить с судьей, взять лучшего адвоката, съездить к родителям этих слюнтяев, которые даже не могут защитить своего товарища, из-за них, их же защищая, попавшего в беду!
Но пересилить свой характер он так и не смог. Ни к заместителю министра, ни к прокурору он не поехал. Побывав в семьях школьных товарищей Сергея, он испытал лишь разочарование и понял, что при всем их желании большой помощи от них ждать не приходиться.
Единственное, что он сделал, это нашел молодого, но уже известного адвоката, который энергично взялся за дело. Не сидели сложа руки и милиция, и прокуратура. Они продолжали искать свидетелей.
А главное, появилась надежда, что «потерпевший» выкарабкается. Между тем жизнь шла своим чередом.
Глава VIII. Этот неугомонный Ковров
Задержавшийся по непредвиденным обстоятельствам председатель Каспийского Горсовета ДСО «Эстафета» Ковров наконец прибыл в Москву.
Вручив Наташе сувенир — мудреный набор ракушек, «дар приморского города», — и осведомившись, в каком настроении председатель, Ковров зашел в кабинет.
— Разрешите, Святослав Ильич? Здравия желаю. С прибытием. И с победой.
— Здоров, здоров! Входи, — приветствовал его Монастырский. — Это тебя с прибытием. Чего опоздал? Сам торопил, Наташу мою замучил, и нет тебя.
— Да такие дела вдруг свалились… — туманно пояснил Ковров. — Пришлось задержаться. Извините.
— Садись рассказывай.
Монастырский внимательно смотрел на своего подчиненного. Он высоко ценил Коврова, его энергию, инициативу, находчивость. Ковров был молод, невысокий, крепкий, черноглазый, неизменно элегантный, подтянутый. Он всегда был озабочен какой-нибудь новой идеей.
— И почему ты всегда такой здоровый? — завистливо спрашивал его Монастырский. — И телом и душой? Поделись секретом-то!
— Баня, Святослав Ильич! Исключительно баня, — и Ковров поправлял и без того ровный пробор в жгуче-черных волосах. — Я через день в нашей бане на стадионе обязательно бываю.
— Через день?
— Непременно. А через другой день — в бане на спортбазе.
— Ну даешь! — восхищался Монастырский. — Каждый день в бане? Выдерживает сердечко?
— Даже укрепляется, Святослав Ильич. Вы-то не балуетесь банькой?
— Как же, балуюсь, — усмехнулся Монастырский и незаметно помассировал грудь возле сердца. — Как в том анекдоте: надо, не надо, а раз в месяц моюсь.
— Ха-ха-ха, — заливался Ковров, — раз в месяц! — Он воспринимал слова председателя как шутку. Он просто не мог себе представить, что у кого-то могло болеть сердце, что кто-то мог не выдерживать стоградусной жары в парилке. — Надо не раз в месяц, а тридцать, только в феврале двадцать восемь. Ха-ха-ха!
— Ну правильно, а в олимпийский год и в феврале двадцать девять, — ворчал Монастырский.
К Коврову он испытывал слабость, узнавая в нем себя молодого. Вот и сейчас, начищенный до блеска, сияющий улыбкой, Ковров одним своим видом вносил бодрость и оптимизм.
Монастырский, однако, вздохнул: эх, где вы годы молодые?.. И вообще безмятежные времена, без забот, хлопот, без неприятностей с сыном. Немного выдалось таких на его долю, но были же…
Ковров разглядывал председателя. Он отметил круги под глазами, нахмуренный лоб, незнакомую печаль в глазах. Что-то не так — председатель ему не понравился.
— Святослав Ильич, грустный вы какой-то. Случилось что? Не вовремя я со своими делами. Еще хлопот прибавлю…
— Ишь, глазастый! Психолог нашелся, — проворчал Монастырский. — Давай выкладывай, что за хлопоты.
— Лучше бы, конечно, вам все своими глазами увидеть. Но ведь если не заинтересую, не приедете. Верно? Для того и прибыл.
— Ты долго будешь загадки загадывать? — поторопил Монастырский. — У меня время, между прочим, казенное, В чем дело?
— В Каспийске необходимо создать спорткомплекс, настоящий, высшего уровня, — на одном дыхании произнес Ковров и посмотрел на председателя: сейчас выгонит из кабинета или погодя?
Но, к великому его удивлению, Монастырский лишь побарабанил пальцами по столу, рассеяно глядя в окно, и спросил: