Повесть о тихом ужасе
Шрифт:
И одновременно Летягин заметил, как в преобразование Трофима из дома уходит энергия: по стенам побежали трещины, перила осыпались ржавчиной, пали, как осенние листья, куски штукатурки...
И тут Летягин услышал совершенно незнакомый голос: "Выйди взглядом из воронки. Выше поднимись, выше".
Летягину показалось, что он бежит, преодолевая наклон поверхности, карабкается, цепляясь ногтями и зубами за малейшую выемку. Вылез!.. Он, наконец, увидел огромное небо в фиолетовых сполохах. Хотя стены были совершенно отвесными, он летел, летел и вырвался наружу. В одно мгновение воронка стала оспинкой на
И вдруг - остановка. Тоннель исчез. Полет прекратился.
Летягин ощутил новое тело и новую силу, сделал несколько шагов своими четырьмя лапами и повел рубленой мордой по сторонам. Ему понравилось.
Воронка больше, чем когда-либо, напоминала язву. Горловина давила вечным забвением. Но страх остался за его пределами, и Летягин двинулся навстречу бездне.
Туман, стекающий вниз, царапал и щекотал его шкуру, - казалось, это отработанные выпитые души тянутся к своему концу, еще сохраняя мысли и чувства, как свежий покойник сохраняет остатки телесного тепла.
Спускаться по наклонной было трудно, когти стачивались о наждак поверхности. Прошел час, а может, и неделя. Оглянулся только раз: его догонял Головастик. У Сергея Петровича было червеобразное тело, которым он пользовался с замечательным умением. Именно от этого умения, а не от противного внешнего вида червя Летягина немного замутило. Однако он не мог не оценить преимущества движения по наклонной, которые имел перед ним извивающийся Сергей Петрович.
– Не удивляйтесь, дорогой мой Летягин, тому, что я сейчас заявлю, непринужденно вступил в разговор червь.
– Как пишут в прессе, меня никак не заподозришь в особых симпатиях к воронке и поощряемому ей вампиризму. Моим делом стало преодоление вампиризма через сам вампиризм. Ведь это явление могло отмереть со временем. Даже когда вы, Летягин, появились на моем горизонте, я не сразу поверил, что вы мой коллега и друг...
– И решили сделать из меня калеку и труп. Как из Васи Потыкина...
– Потыкин - трагический урок нам всем. Василия так горячо и искренне хотели сделать членом круга, что в пылу нетерпения обняли, так сказать, покрепче. Думали, одна-две обработки, и он, как миленький, придет к нам. Но сердчишко оказалось послабее воли. Он стал нечаянной жертвой нашей борьбы за его счастье. Ну что ж, движения вперед без жертв не бывает. Таковы условия воронки.
– А что такое воронка, черт возьми?
– Пространство и время встают на нашем пути, давят смертью. Воронка дает осознание новых измерений нашего существования. Вы нам подходите, Летягин, вам впору новые возможности. Ну, согласитесь, вампиризм минимальное зло. Что бы там не мололи демагоги, закон един - хочешь давать, значит, надо вначале взять. Пусть слабые занимаются мелким вампиризмом, вы, Летягин, откроете перед ними особые измерения. И тогда не пиявками и не зверями предстанут они, а существами играющей формы, проникающего духа... Войдя в камни, деревья и тварей, люди постигнут их, и не надо будет уже отнимать друг у друга кровь, мысли, чувства, - вокруг заплещется океан энергии...
А червячок Сергей Петрович ничего оказался. Пока что он учитель, а следующим будет Летягин. Сам.
Как приятно парить в волнах эфира... И тут что-то сокрушило его с небес на землю. Как будто двинуло сапогом. Летягин быстро сфокусировал взгляд и увидел над собой большое черное отверстие - глотку Сергея Петровича. Учитель, к своей чести, особенно не смутился, только прокашлялся и принял по-червячьи непринужденную позу. Летягин тоже не подал виду и спокойно сказал:
– Чего-то я замечтался... Все, правда, пустое, но есть одна мысль. Ну выпьете вы весь натурвалорис Земли, а там и до Луны, и до Марса доберетесь... Но где гарантия, что вы отдадите нам, людям?
Сергей Петрович подрагивал в матово-черном сиянии бездны. Летягина вновь шлепнуло "сапогом", и даже послышалось: "Давай же. Бей".
– "Я не умею" - "Умеешь. Ты создан, чтобы поразить червя".
Летягин понял, что должен выполнить приказ. Да он же шел к нему всю жизнь, не стал до конца ни человеком, ни вампиром. А теперь весь запас сбереженных сил просто должен вложить в удар.
И он прыгнул на Сергея Петровича режущим зверским прыжком. Учитель мгновенно скатался в клубок, потом растекся и стал похожим на тарелку. Из нее протянулись длинные полужесткие конечности, в основании каждой замерцал фасеточный глаз, а снизу возник клюв-хобот. Шесть универсальных конечностей, тупой конический угол обзора, эффективное внешнее пищеварение.
– Защищайтесь, сэр!
Гигантский паук танцевал над Летягиным, орошая его потоками разъедающей шкуру жидкости из клюва и собираясь в удобный момент пригвоздить к поверхности воронки. "Не бойся, ты уже выше его, - тихий голос внятно шепнул Летягину.
– Он чересчур упростился, на этом и поймаем специалиста. Не думай, как напасть. Только увертывайся. И следи за его ногами. Он должен ошибиться".
Когда паук поспешил нанести удар, и клюв его уже скользнул по изъеденной язвами шкуре Летягина, враг на мгновение потерял балансировку, независимость ног была нарушена, что-то за циклилось в мозгу паука, и он повалился набок. Летягин тут же вскарабкался на "тарелку". Увиливая от клюва, он принялся откусывать конечности и выцарапывать гляделки. Сергей Петрович запрыгался и, едва Летягин успел соскочить с него, закувыркался вниз. Он уменьшился до размеров обычного паучка и, наконец, исчез.
– Эй, ты, шалун. Не брызгайся. Брассом, брассом, а теперь давай лапу.
Летягин, еще полуслепой, потянулся на свет и голос. Его поймали за запястья и рванули - колени почувствовали камень.
Пелена спала. Парадная его дома. За локоть держит худенький старичок в шляпе кепка-папаха. А улица бурлит потоками жидкости неясного цвета.
– Что это?
– хрипло произнес Летягин.
– То самое. Что и следовало ожидать. Прорвало канализацию плюс водопровод. Малая Албанская затоплена.
– А Греческая?
– Не беспокойся. Греческая тоже. И даже Румынская. Целое лето трубы меняли, ходили мы до параши в соседний микрорайон. А не успели поменять, как во время вечернего пика рвануло так на углу, что троллейбус утоп.
– С людьми?!
– Без. Мимо проезжала амфибия морской пехоты. Вояки граждан вытащили. Хоть нахлебавшихся, но живых.
– А я как же?
– Летягин пристально оглядел себя: в лохмотьях, грязный, злой, но кожа не зеленая, не в рептильных квадратиках, и со ртом в порядке.