Повести и рассказы
Шрифт:
Роброны и миниатюрные чепчики на самой вершине огромной прически, основанной на войлоках и укрепленной булавками в поларшина величины, опасны и для отважного волокиты; но Г…ъ находит удобный случай сказать несколько слов Эротиде.
Что говорил он ей, что отвечала она ему, трудно, невозможно повторить. В русском языке на словах соблазн чувств еще не существует; почти до самого всемирного выражения «я вас люблю» уста молчаливы, глупы и рады, рады, что за них говорят очи.
Одно только умное и обдуманное сказал поручик:
– Я слыхал, вы охотницы ездить верхом.
– Я очень люблю верховую езду, – отвечала ему Эротида.
– Если б я был столько счастлив… (выражение, без которого нельзя обойтись), если б я мог сопутствовать вам в ваших прогулках…
– Эротида, Эротида! – раздалось из гостиной. И Эротида не успела отвечать: «Это было бы мне очень приятно».
Прошел день имянин, прошло несколько дней, во время которых, однако же, бригадир не скучает без поручика, хотя и некому было рассказывать «события прошедших дней, преданья старины глубокой». «Нет, – думал он, сам себе на уме, – знаю я эти кивера набекрень… тотчас приставят мазу!»
И бригадир продолжает свою обыкновенную жизнь, ездит с дочерью прогуливаться верхом, но без сопутника.
Он делал дело, и поручик также не забывал дела, только у Эротиды валилось дело из рук.
Один раз Г…ъ случайным образом встретился с старым кавалеристом и прекрасной амазонкой в поле. Поклонившись, он уже намерен был пристроиться к фрунту, обратив глаза направо, но бригадир почтил его вопросом:
– Куда, г. поручик?
– Так, ездил без цели и намерения.
– О, что ж за прогулка без цели я намерения. Я вам советую проехать на мой свечной завод; любопытно взглянуть, как свечки макают. Вот, поезжайте по этой тропинке.
– Очень любопытно! – отвечал поручик, бросив горестный взор на Эротиду и прощаясь со встречными.
«А, злодей! – думал поручик, отправляясь по показанной тропинке, – постой, и на тебя есть фортель!..»
Дня через два Г…ъ является перед обедом к бригадиру, зовет его на травлю лисицы, лисицы старой, опытной.
– Вы увидите, что у меня за собаки! – говорит он.
Травля – страсть бригадира.
– Посмотрим, посмотрим, г. поручик, не угодно ли спустить свою лучшую вместе с моим Лучом.
– О, рад! Угодно заклад? Ухо на ухо.
– Хорошо!
Сборы недолги. Седлают коней для Эротиды и бригадира. Денщик поручика помогает; он свел уже знакомство со всею дворней, он чистит и поглаживает коня Эротиды.
Садятся, едут в чистое поле. Охотники отправлены вперед; красного зверя везут в клетке; собаки рвутся со свор.
Бригадир и поручик заводят разговор об охоте; Эротида галопирует подле отца; лошадка ее пляшет, гордится своим седоком… но вдруг прижала уши, замотала головой, замахала хвостом, пошла неспокойным, неровным шагом.
Наша амазонка отважно ездит, игра лошадки ей нравится, она затягивает уздечку… тс, тс!., но лошадка ее закрутилась, взвилась, кинулась вперед стрелой, помчалась во весь опор; тщетны усилия Эротиды удержать ее.
Покуда бригадир успел ахнуть, Эротида уже далеко. Поручик успел уже догнать ее, схватить ее коня за узду, соскочить с седла… Конь вырвался из рук; но Эротида уже на руках.
– О, как счастлив я! – вскричал он, осыпая ее руку поцелуями. – Мне удалось спасти вас от опасности! Я сам бы умер, я не перенес бы малейшего вашего несчастия!.. – Это все было сказано невольно, а что невольно, то простительно.
– Вы испугались, Эротида?
Эротида хотела отвечать: «Нет-с, ничего»; но какое-то женское чувство сказало ей, что необходимо маленькое беспамятство, смущение.
Запыхавшись от страха, подскакал отец.
– Что с тобой, Эротида?
Эротида, поддерживаемая поручиком, медлит отвечать.
– Благодарю, благодарю, г. поручик… Не знаю, что сделалось с поганой лошаденкой; кажется, такая смирная.
– Верно, чего-нибудь испугалась… – отвечал поручик.
Прискакали и люди, заметившие издали, что с барышней случилось что-то недоброе. Послали за коляской; коляска приехала. Эротиду повезли домой… задумчивую: испуг сильно подействовал на нее.
Нельзя избавителю от опасности не навестить спасенную и не узнать об ее здоровье.
Но какая страшная перемена после подобного случая во взорах спасенной. Она уже без боязни, без робости смотрит на спасителя – и из их взоров невидимый паук (верно, тот, который соткал мир, по мнению негров) ткет паутину, опутывает ею крылатое сердце.
И вот настает время, свободно произносит язык, сперва:
– О, Эротида, я не пережил бы вас!., о, этот случай показал мне, что в вас заключено мое благо!..
Потом спустя несколько времени:
– Эротида, Эротида! хоть одно слово!.. – но Эротида молчит… но ее рука уже осыпана поцелуями… она сама уже в объятиях…
Но это сон, дерзкая мечта. Родитель почивает спокойно положенные часы на отдых после обеда: он, проснувшись, думает о благе дочери… Она уже возле него; ее щеки горят, сердце бьется, душа, как голубь, хочет выпорхнуть из тела.
Часть II
Карлсбад. – Ва-банк. – Опоздала. – Новая пациентка. – Снова ва-банк. – Убита!
В 1814 году, когда в Париже целая Европа праздновала низвержение маленького Капрала с плеч своих, большая часть русских офицеров – раненых, больных и расстроивших свое здоровье, были уволены в отпуск, на воды, на все четыре стороны.
Уланского полка ротмистр Г…ъ также торопится пользоваться водами. Украшенный знамениями победы над общим врагом, он хочет пожить на воле, испытать счастия направо и налево.