Повести и рассказы
Шрифт:
Налетел легкий ветерок. Черная тень дерева бесшумно задвигалась на снегу. С разлапистой ветки сорвался белый ком и грузно упал на обмет. Два ближних тычка качнулись, резким звоном загремели на них колокольчики.
Аскыр галопом помчался назад в россыпь и забился в первую попавшуюся дыру под камнем. В черной глубине под ним что-то зашуршало. Мимо Аскыра метнулся желтой полоской длинный и быстрый зверек и пропал в россыпи. Только по запаху соболь узнал маленького каменного хорька — желтотелого сусленика.
Аскыр
Но не успел он покончить с едой, как услышал скрипучие шаги. Шел человек. Шаги остановились там, где стояло дерево близ обмета.
Аскыр услышал громкий вскрик. Он бросил еду и скользнул в сено.
Шаги опять заскрипели по снегу. Человек удалялся.
Аскыр спокойно кончил обед, отдохнул и только тогда внимательно обнюхался, чтобы узнать, куда попал.
Это была нора шадака — сеноставца. Отсюда шел ход еще глубже под землю, в спальню хозяина. Сам круглоухий куцехвостый хозяин был задушен суслеником, но съел его Аскыр.
Прежде Аскыр не забирался в эту часть россыпи. Тут были только крупные камни. Между ними широкие дыры. Аскыр стал лазать из дыры в дыру и нашел еще несколько сеновалов, что устроили круглоухие шадаки. Сами зверьки — толстые грызуны величиной с крысу — сидели в норках. Летом они натаскали в свои сеновалы целые копны сена, зимой просыпались и ели его.
Аскыр в одну ночь научился раскапывать их норки и доставать сонных шадаков. Теперь никакая осада не была ему страшна: в россыпи была целая колония шадаков, и пищи ему хватило бы надолго.
Через двое суток Аскыр прислушался: шума снаружи не было. Он вышел и осмотрелся.
Обмета нет. Путь в тайгу снова свободен. Осада снята.
Охотники спустились на реку и шли по льду. С пустыми почти нартами идти было легко. На исходе второго дня, уже в сумерках, путники свернули в тайгу и сейчас же заметили огонек между темными стволами деревьев.
Залаяли собаки, замычала корова, и в морозном воздухе повеяло теплым человеческим жильем. Из большой пятистенной избы выскочил Одноглазый с длинным ружьем в руках. Но, опознав охотников, опустил ружье и с поклонами встретил гостей.
Еще с крыльца Степан услышал шум и громкую ругань в избе. В горнице сквозь ворвавшийся морозный пар он увидал широкоплечего человека необыкновенно высокого роста. Верзила размахивал длинными руками и сыпал крепкой таежной руганью.
— Кровь нашу сосешь, язви тя в душу! — кричал он, не обращая внимания на новоприбывших. И где это виданы такие цены?
— Ступай, ступай отселева! Сказано, не дам ни порошинки! — визгливо гнал его хозяин. Видно, у них заканчивался долгий спор.
— Кругом у
— Да коли зверя бить нечем стало! — гремел верзила. — Где же я напасусь на тебя, волчья твоя пасть ненасытная!
— По мне хоть пропади, хоть ограбь кого, а денежки подай!
Верзила поднял громадный кулачище и двинулся на хозяина.
— Держите его! — взвизгнул Одноглазый и отскочил за лавку.
Два дюжих работника, хлебавших за столом горячие щи, спокойно встали. Один из них мирно сказал:
— Ступай, паря, драться не дадим.
Верзила яростно плюнул в хозяина, подхватил стоящее в углу ружье и распахнул дверь.
— Соболятник тоже называется, тьфу! — плюнул хозяин. — Другому, верите ли, даром рад отдать, три года ждать буду, а с этого как с козла молока.
— Чем служить могу? — обратился он вдруг совсем другим тоном к охотникам. — Беседуйте. Поелозьте, милы гости, за горяченьким и балакать способнее! Угощайте, девки!
Только теперь Степан приметил в горнице еще трех женщин.
Пожилая, видно хозяйка, только кланялась, а девки заерзали по избе, застучали деревянными ложками и плошками, захихикали, зашептались.
Ипат степенно объяснил хозяину, что от него требуется охотникам.
— Отпущу, отпущу, всего отпущу! — масленым голосом завилял Одноглазый. — Уж будьте благонадежны, всё для вас найдется.
Работники кончили ужин и ушли в боковушку спать. Кержаки похлебали щей и сразу же приступили к делу. Ипат рассказал хозяину, сколько и какого запасу и провианту требуется.
— Однако спешить-то, милые гости, некуда, — уговаривал Одноглазый. — С недельку погостите, а там и сговоримся.
— Некогда нам валандаться, Нефёдыч, — настаивал Ипат. — И то в деревню не пошли, к тебе завернули. Тащи-ка запас. Сторгуемся — и дело с концом. А утром в дорогу.
Еще поспорили, потом Одноглазый пошел будить работников. Принесли муки, сухарей, соли, принесли пороху. Одноглазый назначал цены, кержаки торговались, усовещивали, — очень несуразные деньги заламывал купец за товар.
— На запись ведь, — оправдывался Одноглазый. На запись оно всегда дороже.
— Зачем на запись, — поправил Ипат. — Соболя у нас с собой, сейчас тут и расплатимся. Доставаи-ка, Лука, крошни.
На шерстистом лице хозяина заблестел единственный глаз, когда рыжий Лука развязал крошни и достал собольи шкурки.
Хозяин сразу стал сговорчивее. Он стал горячо убеждать охотников продать ему всех соболей.
— Не могим, Нефёдыч, — твердо отрезал Ипат. — Скупщик у нас свой, сам знаешь. Однако уж на деревне поджидает нас. Брательник снесет ему, — кивнул он на Рябого.