Повести и рассказы
Шрифт:
Особняк греческого консула, в котором осенью собираются открывать музей, обнесен лесами. Ведутся реставрационные работы.
Постояла, полюбовалась старинным порталом с резными дверями, украшенными деревянными скульптурами воинов с мечами и копьями в руках.
А когда направилась до ближайшего перекрестка, повстречала — ну, совсем-совсем неожиданно — Фаину Ремерчук.
С тех пор как я была у Фаинки в больнице, ни разу ее не видела. Ни в школе, ни на улице. Она так разительно изменилась! Стала высокой, стройно-тонюсенькой. (Или мне показалось?) Даже глаза и те будто изменились — потеплели и подобрели.
«Привет! — первой сказала
Я помотала головой.
«Спасибо, — улыбнулась Фаинка. — Я ведь после больницы работать пошла. На консервный».
«Не закончив девятый?» — ахнула я.
«A-а! Осенью в вечерку пойду. — Она снова улыбнулась. — Ну, бывай!»
И мы расстались.
До побачення. Лена.
4 мая.
Облегченный же путь в жизни ты выбираешь себе!
Об институте и думать не хочешь. А после службы в армии, если, мол, ничего более толкового не придумаю, подамся в милицию. И ссылаешься на брата Георгия, который, отслужив положенные два года, сейчас работает милиционером в Кирове. «Не жизнь у братана, а малина! — восхищаешься ты. — Двенадцать часиков проторчал на дежурстве в райбанке и двое суток гуляй себе — не хочу. Зарплата — 110 р. Одет — с головы до ног. Чего еще надо?»
Хорошо это, что молодые ребята с десятилеткой не боятся трудной, часто связанной с риском для жизни работы. Не у всех ведь милиционеров спокойная жизнь. Но мне-то, Валерий, показалось, что ты тот парень, которому дано многое, которому по плечу… если уж не горы сдвигать, то… идти навстречу ветрам и штормам. — твоя стихия!
Извини меня. Возможно, я не права, ожидая от тебя чего-то необыкновенного, несбыточного…
Надеюсь, не сердишься за долгое молчание? Ты ведь, надо полагать, понимаешь, что сейчас за дни? То ворошу тетради и учебники, то ездила в село, то ходила с младшими классами в туристский поход. Между прочим, на соревнованиях все три туристские команды нашей школы заняли первое место по городу!
Валерий, я не могу представить, что уже все, все кончилось. Будто и не было десяти лет учебы. И почему-то в самый последний день занятий все девчата и ребята поняли — до чего же мы привыкли друг к другу, так сроднились, что и расставаться трудно. В этот день гуляли по городу, ходили в кино, до одури ели мороженое, катались под вечер на катере. На море был такой ветер, что у меня с головы сорвало косынку, и волны, подхватив ее, понесли, понесли прочь! Косынка дала повод для новых шуток Тимура. «Она нарочно выбросила косынку за борт! — кричал неутомимый Пупко. — От меня хочет избавиться. Думала, я брошусь в море спасать алый платочек. Да не тут-то было! Мне еще жизнь не надоела!»
Извини за «прыгающий» почерк. С одиннадцати утра и до семи вечера торчала в библиотеке. Маму же извели звонками. Прихожу домой, а на двери записка: «Диточки, Лени нема дома. Коли она прийде, я не знаю». Мама рассказывает: ей не дали нынче и пяти минут отдохнуть (она еще на бюллетене после больницы). И вот мама сочинила это объявление!
Завтра предстоит писать сочинение на аттестат зрелости. Прямо-таки оторопь берет.
В свободную минутку черкни: в самом ли деле, после экзаменов, ты решился на новое бродяжничество (то есть путешествие)?
Заканчиваю письмо стихами В. Кулемина «Глаза»:
Я видел их веселыми и грустными,
Я видел их суровыми и нежными,
Я видел их широкими и узкими,
Я тихими их видел и безбрежными,
Мятущимися, а порой и злыми,
Не дай же бог
Увидеть их чужими…
Успехов тебе больших на экзаменах!
Лена.
30 мая.
17 июня.
Проснулась нынче в пять часов утра (я уже целую неделю блаженствую на балконе). Лежу и силюсь вспомнить сон — последний перед пробуждением. И не могу. А снилось что-то окрыляющее душу.
Знаешь, я совсем-совсем запуталась со своими планами на будущее. Начала было готовиться в горный, но один человек решительно не советует. Да и другие тоже. Все говорят: у вас отец дома почти не живет, а теперь и ты намерена обречь свою мать на одиночество. Вот и ты ничего не написал, наверно, тоже не одобряешь.
В школе иные твердят: попытай, Лена, счастья в педагогическом на географическом отделении. У тебя по географии одни пятерки за все годы! А мама свое гнет: подавай заявление в медучилище! Ну что тут делать? Правда, впереди еще месяц, авось что-то и надумаю.
Признаюсь по секрету: порой у меня мелькает мысль, а не поработать ли этот годик? Может, через год и определится мое настоящее призвание? Сестра Оксана усиленно приглашает в детский сад воспитательницей. Детей я люблю, в классе это все знают. Недаром некоторые подружки посмеиваются надо мной добродушно: «Иди, иди, Лен, в детсадик, мы будем сдавать тебе свою детвору!» Мне кажется, малышам со мной было бы хорошо.
Ну, хватит о себе. Уже восьмой час вечера, в десять зайдут ребята из нашего класса — собираемся на море. Мы уже несколько вечеров ходили купаться. Море тихое, вода теплая, добрая. Даже не хочется выходить на берег.
Посылаю вырезку из журнала о семнадцатилетней девушке Юлиане из Лимы, чудом уцелевшей в авиационной катастрофе. Из 86 пассажиров лишь она одна осталась живой, когда самолет, в который попала молния, рухнул на тропический лес. Девять дней девушка брела по джунглям, отбиваясь от москитов, не имея с собой никакой провизии. На каждом шагу ей могли повстречаться и удавы, и черные пантеры, и гигантские пауки… Она уже начинала отчаиваться, когда увидела трех индейцев, охотившихся в джунглях на уток.
Восхищена упорством и выносливостью Юлианы. С такой подругой, уверена, можно бы отправиться и на край света!
Прочтешь статью, верни мне, пожалуйста. Я попрошу отца Инны увеличить фотографию девушки, чтобы сохранить ее на память.
Пришла с работы мама, и я рассказала ей о твоем письме, только что полученном. Мама гремит на кухне посудой и вздыхает. Поохав вволю, говорит:
«Напиши Валерию, нехай до нас заиде. Хоть фруктов дитина поисть!»
Понял?
Сейчас по радио О. Воронец поет «Зачем вы, девочки, красивых любите? Не постоянная у них любовь». Приятная такая песенка. Ты ее знаешь?