Повести и рассказы

Цзицай Фэн

Рассказывали, что первоначально предки Дурня-Второго постигали искусство кулака через закалку духа, что только их род этим искусством владел, а получили они его от буддистов. Они брили головы, как монахи, дабы во время поединка противник не мог схватить их за волосы. Но когда войска Цинов пришли в Китай, мужчинам было приказано носить косы, у кого не будет косы, тому голову с плеч долой. Такая перемена означала, что воинскому искусству семьи Дурня-Второго наступил конец. Когда людям приходится туго, стойкий найдет в себе силы начать жить по-новому, а малодушный пропадет. Предки Дурня-Второго волей-неволей должны были придумать, как бить косой. Вот они и создали небывалый стиль косы…

Лю-Четвертый восторженно добавил к рассказанному:

— У предков твоих были и способности, и стойкость, получилось прямо-таки что-то непревзойденное!

У Дурня-Второго было такое ощущение, будто в этот раз он докопался до самого корневища в себе, сердце его пело от радости, и он приказал Цзинь Цзюйхуа подать вино и закуску. Лю-Четвертый сказал, что у ихэтуаней свои правила и им запрещается есть скоромное, пить вино, ходить к девкам и обманом зарабатывать на жизнь, а кто эти запреты нарушит, того, дав сто ударов палками, выгоняют из отряда. Потом он спросил Дурня-Второго, почему он, обладая таким великим искусством, сиднем сидит дома и не идет под знамена восставших, чтобы крушить врагов и покрыть свой род славой. Он спросил его строгим тоном:

— Ты одолел бойца из Восточного моря, неужто ты все еще боишься иностранцев? Для кого у тебя здесь висит эта доска с надписью: «Распространяющий величие нашего государства»? Если ты сделаешь из своей косы реликвию, она станет просто мертвой вещью. Если сегодня сильный мужчина не хочет избавить народ от бедствия, защитить собой государство, то на что он годится? В нашей деревне каждая семья выставила человека!

— А вам… сколько сейчас лет?

— Как раз семьдесят! — сказал Лю-Четвертый.

Но ведь деревенские жители волнуются мало, двигаются много, едят свежий рис и овощи и всегда выглядят моложе своих лет.

— И вы в таком возрасте тоже пошли в отряд?

— А если не поступать в отряд, то чего ради я за сотню ли пришел сюда? Хоть я и не устраиваю плясок с железными пиками и стальными ножами, но, когда братья бьют волосатых, я тоже дую в дудочку, подбадриваю их!

Сердце Дурня-Второго дрогнуло, брови сошлись на переносице.

— Дядя Лю-Четвертый, а что, если я вступлю в твой отряд?

Стоявшая рядом Цзинь Цзюйхуа думала было возразить, но, посмотрев на Дурня-Второго, не посмела открыть рот.

Лю-Четвертый засмеялся:

— Не стану от тебя скрывать, нынче главный вождь ихэтуаней учитель Цао Футянь велел мне пригласить тебя к нам, он сейчас тут неподалеку, в храме патриарха Люя. Сказал, хочешь ты пойти в отряд или нет, а все равно пригласить тебя к нам наставником, мол, если придет к нам Волшебный кнут, силы у наших людей вырастут вдесятеро!

Дурень-Второй высказал слова, которые таились в его душе:

— Люди говорят, ихэтуаням не страшны ружья и пушки, это верно?

Лю-Четвертый, бросив на него взгляд, ответил:

— Не врут люди. Если хочешь посмотреть, пойдем со мной.

Дурень-Второй уложил «волшебный кнут» кольцом на затылке, бросил Лю-Четвертому: «Пошли!» — и, ведя его за собой, вышел за ворота.

Они пришли к храму патриарха Люя, но теперь это обычно тихое место было не узнать. На крыше храма развевались красно-желтые флаги ихэтуаней, словно флажки за спиной актера, изображающего полководца. Ох и грозный у храма был вид! На площадке перед главным павильоном члены отряда обучались владению мечом, перед павильоном находился большой жертвенный стол, на котором стояло множество больших и маленьких табличек с именами богов. В чугунной курильнице величиной с добрый ушат торчали несколько сот курительных палочек, их благовонный дым плотными кольцами поднимался вверх и обволакивал развевавшиеся на крыше флаги. Вокруг стола толпились ихэтуани, а еще немало людей стояли поодаль и смотрели, как они молят богов и показывают искусство обращения с мечом. Во дворе храма царила торжественная и благоговейная атмосфера. Прежде Дурень-Второй видел у себя на родине сходки приверженцев Белого Лотоса и Красных Пик, обстановка на них была очень похожа на эту.

Ихэтуани разделялись на восемь отделений, именовавшихся по названиям восьми триграмм: небо, вода, гора, восток, ветер, огонь, земля и запад, а кроме того, они различались по четырем цветам: красному, желтому, белому и черному. Отряд Цао принадлежал к отделению триграммы «небо», и его цвет был желтым, поэтому бойцы в отряде носили желтые головные повязки, желтые куртки и желтые штаны. У некоторых из-под синей поддевки выглядывало желтое белье, а на груди была нашита триграмма «небо», вырезанная из красной ткани. Так были одеты все бойцы отряда — высокие и низкие, старые и молодые, могучие и тщедушные, — это придавало им грозный и величественный вид, словно им передалась сила самих богов.

Один молодой боец выскочил на середину площадки. У него было круглое маленькое лицо, маленький пухлый ротик, под левым глазом шрам, голос пронзительный и звонкий, и выговор у него был местный, тяньцзиньский. Он был обут в белые траурные тапочки. Боец заявил, что может вызвать дух Суня Обезьяньего Царя. Он приблизился к жертвенному столу и отвесил три поклона перед выставленными на нем табличками. На этих деревянных табличках тушью были выведены имена героев, которых можно было увидеть в театральных представлениях: Гуань Юй, Цзян Советник, Чжугэ Лян, Чжан Небесный Учитель, Хуан Тяньба, У Сун и прочие. Когда парень закончил свои поклоны, стоявший у стола наставник достал заклинание и громко прочитал:

Пустите вскачь коней, Почтенные владыки святых гор. В первый раз откройте врата Небес, Во второй раз откройте врата Земли. Чтобы стал искусным боец, почтенный учитель, явись!

Парень, обутый в траурные тапочки, тоже выкрикнул заклинание:

В северной пещере железная кольчуга, Не будет доступа ветру и огню. На небе — путь Небес, на земле — путь Земли. Великий святой, равный небу, защити меня от громов Небес и Земли.

Прочитав заклинание, он закрыл глаза и стал раскачиваться, словно в него дух вселился, потом завопил и завертелся, исступленно дергая руками и ногами, а движения его очень смахивали на обезьяньи. Дурень-Второй увидел, что это были позы «кулачного искусства обезьяны». Наставник спросил бойца:

— Кто спустился с небес?

Тот ответил пронзительным голосом:

— Я — Укун, меч и пика в меня не войдут. Не веришь — так возьми меч и проверь!

Голос его был почти такой же, как у актера, играющего Суня Обезьяньего Царя. Наставник схватил большой меч и направил его на парня, но тот совсем не испугался, распахнул на себе куртку и сделал глубокий вдох, отчего живот его выгнулся полукругом. Наставник пырнул мечом прямо ему в живот, но не нанес ему никакой раны, лишь там, где меч коснулся кожи, остался белый след, постепенно ставший красным. Тут парень еще решительнее крикнул наставнику: