Повести и рассказы
Шрифт:
— Ясно! — коротко и раболепно ответил Дерюгин.
Через несколько минут колонна, построенная по четыре человека, мальчики и девочки вместе, растянулась и зашагала по дороге к переправе. Шли, действительно, быстро. Патрульные подгоняли ребят криками и толчками. Умолкли разговоры. Многие ребята задыхались, кашляли, кое-кто тихо плакал. Со станции отправились в восемь утра, нагруженные вещами, голодные, неотдохнувшие. Офицер, начальник эшелона, уехал на велосипеде вперёд. Солдаты и полицейские, налегке, без вещей, полупьяные, шагали, будто их самих кто-то гнал. Ребят всё время понукали:
— Живей,
— Бевег дих, шнель, шнель! [2]
Рядом с Вовой шли две девочки. Он узнал их имена — Люся и Аня. Люся то и дело перекладывала свой узелок с одного плеча на другое, а чемоданчик брала то в правую, то в левую руку. Эта небольшая ноша была для неё сейчас неимоверно тяжёлой. Её белокурые волосы выбились из-под косынки и, свисая на лоб, мешали смотреть, коротенькая кофточка вылезла из-под юбки. Но Люся не могла даже поправить волосы. К тому же обувь сжимала распухшие от жары ноги. По раскрасневшемуся и запылённому лицу текли крупные слёзы.
2
Шевелись, быстро, быстро! (нем.)
— Жора! — крикнул Вова идущему впереди товарищу.
— Что?
— Поднеси немножко мой мешок.
— Давай! — Жора быстро перебросил мешок через плечо. Вещей у него не было, и он устал меньше других.
Освободившись от своей ноши, Вова повернулся к Люсе.
— Дай-ка я тебе помогу, девочка.
С благодарностью поглядев на него, Люся молча подала чемоданчик.
— И узелок давай, — сказал Вова.
Люся отдала и узелок.
— Спасибо! Я очень устала, и ноге больно. — Вздохнув облегчённо, она поправила косынку и кофточку.
Дорога спускалась вниз. Под гору идти было легче, и Люся уже собиралась сказать Вове, что она совсем отдохнула и сама понесёт свои вещи, но тут ей в туфлю попал камешек. Он колол пятку. Едва сдерживая слёзы, Люся хромала и морщилась.
— Ты на ходу сними туфлю, — посоветовал Вова.
— Пожалуй, попробую, — покорно согласилась Люся.
Она попыталась разуться, не останавливаясь, но споткнулась и упала. Шедший следом за ней мальчик тоже упал. Он уронил перетянутые верёвкой вещи и теперь, запнувшись, копошился в пыли, силясь подняться. Ряды смешались. Одни старались обойти упавших, другие остановились, задерживая идущих за ними. Полицейский подбежал к смешавшейся колонне.
— Куда глазела, ворона! — закричал он на Люсю.
Упавшего мальчика Дерюгин ударил по щеке и начал подгонять ребят резиновой дубиной:
— Выровнять колонну!
Но сразу выровнять строй было нелегко. Полицейский сквернословил, конвоиры кричали что-то, размахивая автоматами. Ребята, увертываясь от ударов, с плачем искали своё место в колонне. В суматохе Люся потеряла из виду Вову. А он шагал где-то в самом хвосте колонны, не видя ни Люси, ни Жоры.
Наконец подошли к реке.
— Висла! — послышался чей-то голос.
Над широкой гладью мутной, немного желтоватой воды курился туман. Бесформенной грудой чернели согнутые металлические фермы, около уцелевшей части моста суетились немецкие сапёры. Скрипели подъёмные краны, гудели электрические пилы.
При виде разрушенного моста Вова забыл всю тяжесть пути. Теперь он воочию убедился, что война не только там, на родной земле, но и здесь, в тылу врага. Как нагло врали фашисты в листовках и по радио, что русская армия слаба, что у русских нет самолётов, танков и что скоро они, гитлеровцы, завоюют Россию.
— Врут, проклятые! Про всё врут! — вслух сказал Вова и улыбнулся.
На паром ребят загоняли партиями — по восемьдесят-сто человек. Когда хвост колонны подошёл к переправе, передних уже перевезли на западный берег. Длинная вереница ребят вытянулась вдоль реки.
Вова пристально вглядывался в толпу, надеясь разыскать девочку, у которой он взял вещи. «Даже фамилии её не спросил!» — упрекал он себя.
Вова был уверен, что или товарищи его разыщут, или он найдёт Жору и Толю, но вещи девочки беспокоили его больше всего. У неё ведь теперь ни документов, ни белья, ни еды. Как она обойдётся? Вова чувствовал себя виноватым, а поделать ничего не мог: в толпе несколько сот человек, и нелегко найти девочку, с которой шёл вместе не более часа.
4. СМЕЛАЯ ПОПЫТКА
Колонна подошла к станции. Состава ещё не было, и ребята толпились у водокачки, запасаясь водой. Кто-то положил Вове на плечо руку:
— Нашёлся! — услышал он знакомый голос.
Рядом, улыбаясь, стоял обрадованный Жора.
— А мы тебя ищем везде!
Друзья не успели как следует поговорить — на платформу вышел офицер и приказал конвойным увести всех со станции. До вечера их продержали в каких-то сараях. Посадка началась поздней ночью. Немцы торопились и сажали ребят куда придётся. У вагона началась давка. Какой удобный момент для бегства! Но, как нарочно, Жора исчез куда-то с вещами, точно сквозь землю провалился. Толя схватил Вову за руку:
— Попробуем?
— Бежать? — многозначительно спросил Вова.
У него перехватило дыхание: неужели удастся? Вот это было бы здорово! Всё можно перенести — голод, страх — только бы свобода, только бы домой!
Дальнейшее произошло быстро, будто друзья заранее всё решили. Они очень беспокоились о Жоре, но мальчики знали: упустить возможность побега нельзя, и, воспользовавшись темнотой и суматохой, нырнули под вагон.
Им казалось это очень просто: дойти до реки, переправиться как-нибудь на восточный берег, а там, держась линии железной дороги, пробираться на родину, к дому, к родным…
Вова и Толя долго бежали, спотыкаясь о рельсы и шпалы. Когда не стало больше сил бежать, они остановились у разбитого товарного вагона и хотели в нём спрятаться. Но из вагона несло трупным смрадом и гарью. Вконец обессилевшие, мальчики присели на насыпи. Только теперь они поняли, как хорошо на свободе. В степи трещали кузнечики, невдалеке слышался торопливый зов перепёлки. Это как-то успокаивало. Но тревожило другое. Со станции доносились голоса людей, лязг буферов, шипенье и свистки паровозов, напоминая о близости врагов.