Повести и рассказы
Шрифт:
Глава 12
Тревога друзей
У подполковника Черкасова, как он говорил, не было времени для «лирических переживаний». Занятый множеством чрезвычайно хлопотливых дел, требовавших большого напряжения сил, подполковник целыми сутками был в движении, на людях, приказывал, убеждал, спорил и организовывал. Предельная загруженность не давала ему возможности в течение дня вспомнить о майоре Лосеве и его группе. Лишь к ночи, когда самые срочные дела бывали закончены, подполковник Черкасов начинал озабоченно поглядывать на часы. Приближалось время радиосвязи с группой Лосева.
Когда
Открыв дверь в одну из этих комнат, подполковник на цыпочках входил и молча садился рядом с дежурным радистом. Приближалась минута, когда должен был начать свою работу передатчик Лосева. Не глядя на часы, подполковник Черкасов догадывался, когда эта минута наступала: лицо радиста вдруг становилось тревожно сосредоточенным, брови сходились к переносице и во взгляде появлялся такой блеск, как будто радист не только слышал, но и видел отрывистые звуки, плывущие в ночном пространстве.
Иногда ожидание затягивалось. Среди сотен, тысяч звуков, наполнявших ночной эфир, радист не улавливал позывных группы майора Лосева. Тогда из огромного старинною здания в Подмосковье несся в темноту ночи немногословный встревоженный призыв:
— Россия!.. Россия!.. Мы вас слушаем, Россия!.. Россия!.. Россия!.. Ждем ваших позывных!..
Но вот наушники улавливали знакомые отрывистые звуки, зарождавшиеся неизвестно где, но очень далеко от Москвы. Радист, торопливо простучав короткий отзыв, схватывал карандаш и покрывал цифрами клочок бумаги. По окончании приема подполковник Черкасов забирал у радиста листок с записью и несся к шифровальщикам.
Однако уже много ночей подряд расшифрованные цифры превращались в короткую запись: «Россия-3». Это означало, что группа Лосева продолжает выполнять задание, что все идет благополучно, что потерь нет, но ничего нового сообщить пока не могут.
Прочитав скупое сообщение, Черкасов тяжело вздыхал и отправлялся к генералу. В эти минуты веселый, разговорчивый подполковник был мрачен, как осенняя ночь. Адъютант у дверей генеральского кабинета, увидев хмурую физиономию подполковника, тоже мрачнел и на вопросительный взгляд Черкасова сочувственно отвечал:
— Входите. Ждет.
Генерал и в самом деле ждал. Крупными, грузными шагами он расхаживал по кабинету, время от времени нетерпеливо поглядывая на часы. Подполковник входил, и генерал останавливался там, где заставал его приход Черкасова. Отмахнувшись от доклада, он нетерпеливо протягивал руку за радиограммой.
Прочитав коротенькое сообщение, генерал прикусывал нижнюю губу и переворачивал листок с записью, словно рассчитывая найти на обороте более подробное сообщение. Но на обороте ничего не было. Генерал возвращал листок Черкасову и молчаливым кивком отпускал его.
Подполковник Черкасов убеждал себя, что волноваться за майора Лосева и его группу нет никаких оснований, что идет всего лишь вторая неделя со дня переброски их за линию фронта и что Лосев хорошо делает, ограничиваясь скупыми передачами. Меньше будет возможности у фашистских пеленгаторов засечь рацию майора.
И все же беспокойные мысли одолевали Семена Пантелеевича. Он вынужден был признаться самому себе, что ни в одну из предыдущих перебросок Лосева в тыл врага он так не волновался, как сейчас. Пробуя разобраться в том, что его тревожит, подполковник находил только, две причины. Во-первых, почему замолчала неизвестная станция, требовавшая уничтожения Грюнманбурга? Последняя шифровка была передана на четвертую ночь после перелета майора Лосева и его группы через фронт. Правда, после небольшого перерыва передачи возобновились. Но сейчас их вела совсем другая станция, расположенная значительно южнее. Кроме того, принимавший шифровку сержант сразу же, «по почерку», определил, что на передающей станции работает не прежний, а какой-то другой радист. В чем тут дело? Нет ли здесь ловушки? Нет ли тут какой-либо связи с перелетом группы Лосева? И второе. Почему на аэродроме Ромитэн при посадке самолета, увезшего Лосева во вражеский тыл, взорвались восемь боевых фашистских машин? В сведениях, поступивших из вражеского тыла, о взрыве в Ромитэне сообщалось скупо, и подполковнику многое было непонятно. Уничтожение фашистского самолета при помощи магнитной мины намечалось и по плану переброски разведчиков Лосева в тыл врага. Самолет должен был взорваться при посадке на свой аэродром. Но ведь посадка возвращающейся из рейса машины около самолетов, готовых к вылету, тем более самолетов с бомбовым запасом, категорически запрещена. Зачем же немецкому летчику понадобилось взрывать машины своих товарищей по воздушному разбою? Да и вообще, фашистский ли летчик привел машину на аэродром Ромитэн после высадки группы Лосева?
Каждую ночь перед началом работы с группой «Россия» подполковник Черкасов с тревогой и надеждой входил а комнату радиста. Может быть, сегодняшняя радиограмма принесет новости, более подробно сообщит о положении разведчиков. Но дни шли за днями, а из эфира поступали только короткие, как пароль, сообщения «Россия-3».
Наступила пятнадцатая ночь после того, как фашистский самолет увез отважных разведчиков во вражеский тыл. До начала связи с группой «Россия» осталось еще около двух минут, когда за спиной Черкасова, сидевшего рядом с радистом, раскрылась дверь и послышались неторопливые, грузные шаги генерала. Подполковник и радист встали.
— Садитесь, — махнул рукой генерал. — Ну как, Семен Пантелеевич, нового еще ничего нет?
— Ждем, товарищ генерал. Пока ничего, — развел руками подполковник.
Генерал уселся рядом с Черкасовым. Потекли последние секунды ожидания. Радист, побледнев от волнения, проверял точность настройки аппарата. Впервые ему приходилось работать в присутствии самого генерала, и, хотя аппаратура была в блестящем состоянии, молодой сержант все же боялся какой-либо неожиданной, непредусмотренной помехи.
«Пи-пи… пи… пи-и… пи-и…» — тонко, по-комариному запело в наушниках, и радист склонился над столиком, записывая на лист бумаги ряды цифр. Настойчиво и требовательно попискивал аппарат. Радист, отложив первый листок, взялся за второй. Генерал и подполковник молча переглянулись. Передача шла уже вторую минуту.
Но вот радист записал последний ряд цифр, отстукал квитанцию, встал. Подполковник Черкасов взял листы с записями и, спросив у генерала разрешения, выскользнул из комнаты, торопясь в шифровальную группу.
— Благодарю за хорошую службу, товарищ сержант. Отлично на слух принимаете, — сказал генерал.
Радист вытянулся и, покраснев от радостного волнения, ответил:
— Служу Советскому Союзу.
— Как ваша фамилия?
— Гвардии сержант Тропинин!
— Службой довольны, товарищ гвардии сержант?
— Так точно доволен, — привычно ответил сержант, но после некоторого колебания смущенно добавил: — Очень доволен, только… разрешите обратиться, товарищ генерал?
— Обращайтесь.