Повести о прозе. Размышления и разборы
Шрифт:
Здесь композиционно подчеркнут перерыв главы, которая обычно сама является техническим приемом членения повествования.
После Стерна концовки глав привлекли к себе внимание как средство выразительности.
У Стерна главы самого различного размера: бывают главы в десятки страниц, бывают главы в одну строку.
Обычно в книгах путешествия смена глав — это прежде всего смена мест описания, но у Стерна под названием «Кале» существует шестнадцать глав. Эти главы имеют свои подглавки. Подглавки иногда повторяют свои названия, — например, три раза дается название «Дверь сарая», один раз — «У дверей сарая»,
Эти заголовки или подзаголовки помогают писателю переносить анализ на переживания человека, на его чувствования и на сентенции.
Главы романов Толстого равномерны. «Война и мир», «Анна Каренина», «Воскресение» написаны небольшими главами, по три-четыре странички, каждая глава как бы исчерпывает свой предмет. Глава обычно имеет свое место действия, но если при сохранении места действия способ рассматривания, взаимоотношения героев изменились, то идет следующая глава, — например, несколько глав в «Анне Карениной» происходит в ресторане, где Стива Облонский разговаривает с Левиным о браке. Одна глава дает, так сказать, общий план — это заказ кушанья, разговор с лакеем; дальше идет следующая глава, место действия — тот же ресторан, но собеседники как бы приближены друг к другу.
Толстой делает в главах своеобразные концовки, которые, однако, замечаясь нами, нами не отмечаются. Мы подсознательно переживаем остановку, не ощущая ее намеренности.
Когда Толстой объяснение между Катюшей и Нехлюдовым переносит в комнату свидания с арестантами и заставляет слова покаяния кричать через две сетки и дает их на фоне других криков, то он обновляет восприятие и в то же время ставит Нехлюдова не в те условия, в которых собирался действовать герой.
Нехлюдов раскаялся и умилился в поэтической обстановке — весной у окна; понимать размер своего преступления ему приходится в иной обстановке.
Обстановку эту Толстой дает не только саму по себе, по и в ее противоречии с умиленным ожиданием Нехлюдова.
Это сейчас существует в искусстве, мы сейчас все так думаем, это наш способ рассматривания жизни, но когда-то это было в первый раз сделано и расчленено.
Стерн называл себя рапсодом, то есть сшивателем песен. В это время шли споры, разговаривали о том, как создалась «Илиада», создана ли она одним поэтом, или она сведена из песен, прежде певшихся.
В финском эпосе великий бог, кузнец Инемейне, сковал землю и небо так, что не видно следов клещей. Стерн соединял в романе куски так, что все время видны сшивки и противоречия.
Он был человеком противоречивого времени и научил людей новому методу исследования и повествования.
В «Сентиментальном путешествии» парадоксальность композиции несколько ослаблена.
Открытие уже сделано; идет использование нового метода анализа.
Но не слишком ли много сказано о старом и почти забытом писателе? Мне кажется, что значение Стерна велико.
Для Пушкина Ричардсон и его романы — архаика: увлечение матери Татьяны, бригадирши Лариной.
Стерн — увлечение Владимира Ленского. Он вспомнил Йорика, увидав могилу Ларина, и сказал: «Poor Yorick!»
Пушкин в примечаниях поставил имена Шекспира и Стерна.
Стерн для Пушкина живой, действующий писатель. Хотя стернианские сюжетные ходы у Пушкина переосмыслены и побеждены.
LV строфа седьмой главы «Евгения Онегина» содержит вступление.
Но здесь с победою поздравимТатьяну милую моюИ в сторону свой путь направим, Чтоб не забыть, о ком пою…Да кстати, здесь о том два слова: Пою приятеля младогоИ множество его причуд. Благослови мой долгий труд, О ты, эпическая Муза! И, верный посох мне вручив, Не дай блуждать мне вкось и вкрив. Довольно. С плеч долой обуза! Я классицизму отдал честь: Хоть поздно, а вступленье есть.
Здесь вступление использовано как возвращение к герою.
Глава восьмая содержит новую встречу и прощание с главными героями. Это подчеркивается эпиграфом из Байрона, который можно перевести так: «Прощай! и если навсегда, то навсегда прощай!»
Сила далеко отодвинутого вступления подчеркивает близкий перерыв действия. Это предупреждение о конце.
В романе все не досказано и ничего не кончилось.
Отступления превратили рассказ о неудачной любви в повествование о жизни, целиком нуждающейся в перестройке, они обобщают роман.
Время в романе
Разговор о так называемом единстве времени, который вели представители классической французской драматургии, — попытка уравнять из-за своеобразного представления о реализме время сценическое и время реально существующее.
Буало писал в третьей песне «Поэтического искусства»:
За Пиренеями рифмач, не зная лени, Вгоняет тридцать лет в короткий день на сцене. В начале юношей выходит к нам герой, А под конец, глядишь, — он старец с бородой. Но забывать нельзя, поэты, о рассудке: Одно событие, вместившееся в сутки, В едином месте пусть на сцене протечет; Лишь в этом случае оно нас увлечет.Драматургия единства времени была драматургией быстро разрешающегося конфликта. То, что развязывалось в течение суток, подготовлялось годами и обнаруживалось в внезапном обвале.
Единство времени, главенствующее в драматургии, в романе выразилось в единстве времени эпизода, главы.
Членение на главы связано с романным временем; каждая глава представляет собой единство, в котором время замкнуто, между главами время как бы отсутствует. Конечно, все это может стать предметом сознательного нарушения для писателя.
Тогда, когда изменился характер событий, заключенных в романе приключений, встал вопрос о «романном времени».
Вольтер иронически подчеркнул, что пока происходили приключения, Кунигунда состарилась.
Филдинг в «Истории Тома Джонса Найденыша» посвятил много вступлений, которые начинают каждую книгу, анализу романного времени.
Он, следуя за Сервантесом, сближает свое произведение с историей, но подчеркивает, что книга будет главным образом изображать конфликты, пропуская годы мирной жизни.