Повести о Ветлугине (илл. П. Павлинова)
Шрифт:
Кеюлькан решил воскресить этот старый обычай. Он никому не сказал о своем решении, только предупредил Тынкагу, что уходит на три дня к верховьям реки ловить рыбу, а двух охотников — Неяпту и Нуху, друзей покойного Нырты, — упросил не отлучаться от Тынкаги.
В южной части котловины были уголки, куда никто никогда не заглядывал. В одном из таких уголков уединился Кеюлькан.
Он был очень строг и придирчив к себе. От еды отказался совершенно. Пил только раз в день из протекавшего рядом ручья.
На исходе вторых суток юноша сидел на скале, следя за тем, как курятся внизу далекие костры стойбища. Во всем теле была странная легкость. Казалось, стоит сделать небольшое усилие, оттолкнуться от земли, и он полетит. Голова была удивительно ясна и свежа.
Вот, мелькая между деревьями, прошел внизу Якага. Спина его с пегими заплатами ныряла в кустах, то поднимаясь, то опускаясь. Ага, он собирает сухой валежник! Значит, старуха послала его за топливом, как раньше посылала Кеюлькана. (Заготовлять дрова в котловине было обязанностью женщин, но шаманка, конечно, не могла унизиться до такой черновой работы.)
Юноша отвернулся от Якаги и тотчас же забыл о нем. Он неотрывно глядел на лик незаходящего июльского солнца.
— Ты забыла нас, Мать-Солнце, — бормотал Кеюлькан. — Мы твои дети, а ты забыла нас…
Он упрекал солнце, спорил с ним, упрашивал не томить его и дать какое-нибудь знамение, чтобы он, Кеюлькан, знал, что делать дальше.
У юноши зарябило в глазах. Он увидел вереницу маленьких разноцветных солнц, которые оторвались от настоящего солнца и быстро катились по небу.
Так бывало с Кеюльканом и раньше, если он долго смотрел на солнце. Юноша зажмурился, подождал некоторое время, давая отдохнуть глазам, опять открыл их. Все ложные солнца исчезли, на небе остались только два солнца. Одно, большое, желтое, по-прежнему неподвижно висело над гребнем гор. Другое, маленькое, но красное, плыло над верхушками сосен, спускаясь все ниже и ниже.
Знамение! Это было долгожданное знамение! Солнце вняло мольбе Кеюлькана!
Со всех ног юноша бросился вдогонку за маленьким солнцем.
Он бежал, разводя руками кусты, перепрыгивая через поваленные деревья. Светлые полосы различной ширины пересекали лес. То были солнечные лучи. Они как бы указывали Кеюлькану путь.
Но и без того он нашел бы место, где опустилось на землю маленькое красное солнце.
Нырта научил сына запоминать дорогу в лесу по приметным деревьям. А там как раз торчала криворослая сосна, похожая на сгорбленного тщедушного старика.
И вдруг, раздвинув кусты, запыхавшийся Кеюлькан увидел у подножия сосны Якагу.
Вязанка хвороста лежала в траве, а сам Якага держал в руках какой-то предмет, похожий на обрывок одежды, и с удивлением рассматривал его.
Да, это было маленькое солнце, оторвавшееся от большого солнца. Но, видно, попав в чужие руки, оно поспешило изменить свой облик, съежилось, уменьшилось в размерах.
Юноша хотел броситься к Якаге и отнять принадлежащее ему, Кеюлькану. Но усилием воли сдержал себя. Ведь то, что он готовится к подвигу, должно сохраняться в тайне, и особенно от Хытындо. Это главное условие успеха.
Бесшумно пробираясь между деревьями, он последовал за Якагой. Забыв вязанку хвороста в траве, старик спешил домой с удивительной находкой. Он, видимо, не хотел, чтобы кто-нибудь из «детей солнца» узнал о ней, потому что, встретив нескольких женщин, собиравших валежник, спрятался в кусты и переждал, пока они пройдут.
Так они дошли с Кеюльканом до чума шаманки, Якага скрылся внутри со своей драгоценной ношей.
4
Юноша завертелся на месте, будто его кололи острыми ножами.
Подлый старый вор! Выхватил из-под носа и уволок то, что было предназначено другому. Не могло быть никаких сомнений: солнце послало весть именно ему, Кеюлькану! Недаром же он постился два дня подряд. Он хотел совершить подвиг, только не знал, какой именно. Зато с маленьким солнцем в руках Кеюлькан, конечно, сразу бы понял, какой подвиг ему надо совершить!
Но что делали Хытындо и Якага с его похищенной собственностью? Бросили ли в каменную плошку и наслаждались его ровным красным светом? Положили ли в очаг и жарили на нем мясо?
Кеюлькан не мог больше терпеть. Воспользовавшись тем, что наступил час сна и все стойбище словно вымерло, он быстро перебежал поляну и упал ничком в высокую траву возле жилища шаманки.
В щель между шкурами хорошо виден был угол чума. На полу лежало маленькое солнце. О, каким некрасивым стало оно, попав в руки злой колдуньи!…
Хытындо сидела на полу, скрестив ноги, и в раздумье глядела на него. Вот взяла в руки, поднесла к глазам. Якага поднял зажженный жирник повыше, чтобы ей лучше было видно.
Но теперь стало лучше видно и Кеюлькану. Он с трудом удержал крик. К маленькому солнцу привязана дощечка, на которой вырезаны буквы и цифры.
Хытындо очертила круг на земляном полу. Потом медленно, с помощью Якаги, принялась напяливать на себя убор, в котором совершала свои шаманские пляски.
Ага! Вот оно что!… Желая разгадать тайный смысл значков» Хытындо пытается прибегнуть к помощи своего колдовского искусства.
До слуха Кеюлькана донеслись тихие, все нарастающие звуки — рокот бубна. Шаманка бормотала заклинания.
Чадящая плошка бросала двигающиеся отсветы на нее. Хытындо кружилась, приседая, бранчливо переговариваясь с кем-то, жестами маня, торопя.
Любому другому «сыну солнца» на месте Кеюлькана стало бы очень страшно. Чего доброго, у зрителей сами собой начали бы подергиваться руки и ноги, — пляска Хытындо всегда действовала заразительно.
Но Кеюлькан не шевельнулся. Он знал цену всему этому. Кроме того, был слишком зол сейчас, думал только о том, как бы отнять у похитителей принадлежавшее ему маленькое солнце.