Повести. Пьесы
Шрифт:
И тут — Дарья только глаза вытаращила — из душевой выскочила та красивая девчонка со стрижкой под мальчика и прямо голяком зашлепала к Витьке. Углядев сзади Дарью, вроде бы запнулась, покраснела, но назад все же не сквозанула, наоборот, чуть ускорила шаг. На смуглой коже выделялся бледный треугольничек.
— На вот тебе ключи, — сказал Витька и швырнул ей целую связку, — все запрешь. Кладовку проверь и свет выруби. Я внизу буду, на лавочке.
— Ага, — кивнула девчонка, бросила ключи в богатую сумку
И загореть успела, совсем уж подавленно подумала Дарья.
Удручало даже не беспардонное нахальство, а девкина фигурка: с такими ногами можно шастать голяком! Да и вообще все… Соплюха ведь, совсем соплюха — а прическа какая, а сумка, а штаны вон висят… Прямо артистка: ногти на ногах в лаке, даже волосики на стыдном месте будто в парикмахерской прилизаны…
— Это и есть твой плюс? — спросила она Витьку.
— А? — увидев ее рядом, он смутился. — Понимаешь, у нас ведь все поездки, то игры, то сборы, живем тесно…
— Они у тебя все так, телешом, бегают?
— Да нет, конечно, но… Я ведь раньше массажистом подрабатывал… Жизнь, понимаешь…
— Да, понимаю, — отпустила ему грехи Дарья.
Когда спускались по лестнице, Витька спросил:
— Так чего за дело?
— Дело-то? Да есть дело, но…
— Какое еще «но»? Давай, говори. Если в моих силах…
— Это не срочно, — сказала Дарья, — когда-нибудь потом. Дом наш хотят расселять. Может, и мне что перепадет. Так вот… ну, когда, в общем… Переехать поможешь?
Он даже обиделся:
— Да ты что? Чтоб я тебе не помог — было? Тоже еще вопросики… Приведу свой курятник — видала, какие лошади? — да они тебя вместе с домом куда надо перенесут!
— Значит, тогда позвоню, да? — Дарья поцеловала его в щеку и пошла к метро…
Ладно, авось, когда-нибудь переехать поможет.
— Допустим. Ну и что? — спросила Надин.
— Ну и все. Противно мне стало! — громко объяснила Дарья, тоном компенсируя недостаток уверенности.
Они сидели на кухне у Гаврюшиных, гоняли чай, ели принесенный Дарьей торт «Праздничный» и пытались на пару разобраться в том, что одной Дарье понять было не под силу.
— Что противно? — нудновато поинтересовалась Надин, сбивая Дарьины эмоции.
— Все противно! Смотреть на нее противно!
— Ах, смотреть. Ну, ну, — Надин покивала вроде бы с сочувствием, после чего жестко сказала: — Вот к этому, мать, привыкай. Смотреть на них тебе придется до конца жизни. И будет все хуже и хуже.
— Почему?
— Потому, что мы с тобой будем все старей, а они все моложе.
— Но я же не про это, — попыталась защититься Дарья, — это пускай. Но чтобы вот так нахально, голяком…
Тут Надин скривилась с таким пренебрежением, что Дарья даже растерялась. Чего она такого сказала? Ведь не врет же…
Потом поняла, что, пожалуй, врет. Все одинаковы, и она не лучше. Лет десять назад летом ездили на озеро, ночью купались всей компанией, и она со всеми. Ну и чего? Ничего. Или в деревне, когда с Надин и еще одной подружкой пошли в хозяйскую баню, чисто скобленую, с жаркой каменкой, а потом, разойдясь, крикнули Лешего, и он отлупцевал их распаренным веником так, что дергались и вопили…
Неужели зависть? Дарья огорчилась. Уж завистливой себя никогда не считала.
— Мы с тобой, слава богу, наплясались, — сказала Надин, — а она на эту гулянку только пришла. Вот и вертит всем, что вертится. Ну и черт с ней, пока что и нам с тобой места хватит. А с Витькой надо было договориться. Телефон теперь знаешь — позвони и договорись.
— Это исключено, — уперлась Дарья.
— Вот тебе раз!
— Ты пойми, он же меня любил. Я для него светлое воспоминание. А тут приду клянчить, как побирушка.
— Не клянчить, а попросить об услуге.
Дарья молчала. Надин посмотрела на нее внимательно:
— Ну? Давай.
— Чего?
— Ведь надумала что-то, так? Вот и давай.
Дарья собралась с духом.
— Надь… Ну ведь живу я как-то? И ничего, нормально, очень даже вполне. Ну, конечно, хорошо бы… Но вот видишь — не судьба. Не выходит. Чего ж головой об стену биться? Если как-нибудь само получится… Ну, а нет… Ведь однокомнатную и так могут дать, кому-то же дают?
Вопрос прозвучал столь жалко, что Надин даже не стала отвечать. Она крикнула в дверь:
— Мужик!
Из комнаты послышалось неопределенное ворчание.
— Лень!
Леший вошел и остановился в дверях.
— Чайку не хочешь! Гляди, какой торт.
— Потом, — сказал Ленька, налаживаясь назад.
— Сядь, — остановила Надин, — послушай, чего любимая женщина сообразила.
Он неохотно сел на край стула — видно, оторвали от своего.
— Раздумала девушка, — сказала Надин, — не хочет квартиру получать.
— Как не хочет?
— Так. Не нуждается. В коммуналке, говорит, лучше. Тем более — гены нынче большой дефицит. Только по праздникам отпускают, и то самым передовым.
Ленька, привыкший к манере жены, уставился на Дарью.
— Ну, не выходит, — повторила она совсем уж беспомощно.
— Что не выходит?
Дарья молчала, и Надин объяснила сама:
— От чего дети бывают.
Ленька протестующе вскинул брови:
— Что значит не выходит? Два раза сорвалось, так уже и не выходит?
— Три раза, — поправила Дарья.
— Ну, три. Так ведь не тридцать же! Вон, все лето впереди. Поедет в Сочи…
Надин сказала с досадой:
— Лень, какие Сочи? А если осенью выселять начнут?