Повезло. 80 терапевтических рассказов о любви, семье и пути к самому себе
Шрифт:
– Я рада, что не смогла. Мне очень кстати этот разговор.
– Чтобы узнать, что, возможно, все любовницы твоего отца на самом деле вовсе не любовницы, ну или любовницы, но не его?
– О нет. Кстати, в этом вопросе я не до конца тебе поверила. Точнее, ему. Но это же мое право?
– Твое, – вздохнула я.
– Зато самое ценное сегодня – понять, что со мной все ок. А то у меня последние месяцы было ощущение, что крыша едет…
– Крыша едет – это переменная в твоих условиях задачи.
– Да уж. Слушай, не думала, что скажу это любовнице отца, но спасибо.
– Слушай, если б у меня было чем плеснуть в тебя – я б плеснула, упрямая ты
– Меня так папа называет…
Мы встретились глазами. Она выглядела раскаявшейся.
– У тебя чудесный папа, Кать…
– Я знаю.
– Нет, не знаешь. Вот тебе одна история. У мальчика Вити ДЦП. Ему 9, живет в детдоме. Он никогда не ходил. Всю жизнь или лежал до пролежней, или на инвалидном кресле его возили. В Германии есть специальные функциональные ходунки. Для взрослых. Удобные, но дико дорогие. Люди вокруг устали от больных детей, про которых со всех каналов говорят, их уже не разжалобишь историей Вити. На встречу с твоим отцом я опоздала: как раз от Вити ехала. И просто, извиняясь за опоздание, объяснила, где и с кем была. И он тут же, не зная еще ни меня, ни тем более Вити, проникся и через интернет тут же оплатил ходунки, подгонку индивидуальную и доставку. Через месяц Витя впервые за 9 лет своей жизни сделал свой первый шаг. Благодаря твоему отцу.
У Кати в глазах стояли слезы.
БЫВАЮТ ЕЩЕ НЕРАВНОДУШНЫЕ ЛЮДИ, СПОСОБНЫЕ ПРОНИКНУТЬСЯ ЧУЖОЙ ИСТОРИЕЙ И ПОМОЧЬ ПРОСТО ПОТОМУ, ЧТО ХОТЯТ.
– У меня, Кать, есть много таких историй про него. Он и меня выручал. Не ждал, когда попрошу. Просто делал. Если откровенно, я понимаю девушек, которые спят с ним. Если такие есть. Их возбуждает его человечность и неравнодушие. Деньги – как следствие. Прежде всего он очень хороший человек. И отец. Поверь мне, выросшей без отца девочке…
– Спасибо, Оль. Я его на самом деле очень люблю…
– Ну и славно. Тогда пошли по домам. А то я давно не видела своего мужа и сына. Все скачу по любовникам да по их дочерям… И оставь, ради Бога, хорошие чаевые официанту, с которым ты вела себя как отъявленная хамка.
Катя улыбнулась, отсчитывая деньги.
– Я часто себя так веду. Но мне стыдно.
– Стыдно – это хороший симптом. Не все, значит, потеряно…
Мы расстались, обнявшись. Катя поехала к маме.
Нормальная Катя поехала к нормальной маме. Возможно, вечером к ним приедет нормальный папа и муж в одном лице. Потому что со всеми вокруг все нормально…
Герань
Моя подруга сделала ремонт в квартире и пригласила меня на новоселье. Подруга очень гордилась тем, что она сама выступила дизайнером интерьера, причем в первый раз в жизни. Я купила конфет ручной работы и авторский вазон в качестве подарка на новоселье. Приехала запыхавшаяся, румяная, готовая восхищаться.
Честно говоря, я в интерьерах вообще не разбираюсь. Руководствуюсь исключительно категориями «нравится» – «не нравится». Мне чаще всего нравится. Особенно если чистенько и уютненько и цвет не режет глаз. Я люблю листать каталоги «Икеи» и примерять интерьеры на себя. По факту я могла бы жить практически на всех страницах, кроме тех, где интерьер представлен в темных, густо-шоколадных тонах: просто у меня живет гордая волосатая кошка, которая сразу заляпает колтунами шерсти всю красоту.
Еще я люблю смотреть последние десять минут передач, где переделывают интерьеры, когда герои входят в свое новое, отреставрированное чужими руками жилище и радостно охают. И я завистливо охаю вместес ними. А потом показывают, как было и как стало. И всем очевидно, что было плохо, а стало хорошо.
Я и раньше бывала у этой подруги. Мне нравилась ее захламленная родительским наследством крошечная квартирка и шестиметровая прокопченная кухонька.
На плите уютно дремал пузатый чайник, на окнах висели солнечные шторки в складочку, на подоконнике грустила герань, на столе с неоднократно прожженной скатертью стояла обиженная пепельница.
Подруга сама – страстная курильщица, и все ее частые курящие гости выдыхали дым от сигарет прямо в герань, а пепел стряхивали прямо в горшок, минуя пепельницу как лишнее звено. Но герань стойко терпела это издевательство, воспринимала пепел как удобрение и регулярно цвела пушистыми розовыми цветами всем назло. Подруга смеялась и говорила, что она в герани видит родную душу: она – по сути такая же одинокая, стойкая, замученная, пропахшая, но цветущая. Герань была как бы цветочным олицетворением подруги.
У нее даже имя было. Гера. Что логично.
Честно говоря, Гера была прокуренная насмерть, нагловатая, слегка хамоватая геранька. Дрянная девчонка. Вся в хозяйку. Подруга, откровенно говоря, сама далеко не ангел. Ходячая провокация, протест и эпатаж. Ее портрет вполне мог бы висеть в институте благородных девиц как визуализация того, что может быть с девушкой, не получившей хорошего образования.
Но плохие девочки становятся плохими не от хорошей жизни. «Я не хочу говорить о прошлом», – обычно говорила подруга и, затянувшись сигаретой, начинала говорить о прошлом. Самая страшная ее история – о том, как она родила мертвого мальчика от плохого человека. О том, что человек плохой, она узнала в разгар беременности. До этого момента она его сильно любила. И прощала ему все: жену, долги и отсутствие мужских поступков. А потом он сделал подлость. Еще более сильную подлость, чем заделать ребенка другой женщине при живой и здоровой жене. Он на автомобиле сбил человека и попытался уйти от ответственности. Человек остался жив, но жил теперь в инвалидной коляске и страстно хотел получить компенсацию за то, что кто-то резко и бесповоротно в один момент, в один удар ограничил его возможности.
ОДИНОКАЯ, СТОЙКАЯ, ЗАМУЧЕННАЯ, НО ЦВЕТУЩАЯ ГЕРАНЬ – ОЛИЦЕТВОРЕНИЕ МОЕЙ ПОДРУГИ.
А плохой человек не хотел платить. Он сказал подруге про выжившего инвалида: «Лучше бы он умер», – и в этот момент сам умер для подруги. Она поняла, что отец ее ребенка – плохой человек. Такой папа ее сыну не нужен. Чему он сможет его научить? Быть плохим человеком? Подлецом?
Подруга сильно переживала. Стала курить, хотя уже 7 месяцев держалась, с момента, когда узнала о беременности. Ребенок отчаянно дрался с ней изнутри. Если бы он был жив, он был бы вылитая мать. Возможно, он испугался этой перспективы и покончил с собой. Повесился на пуповине. И врачи не смогли ничего сделать.
Из роддома подруга ехала на машине сама. За рулем. Одна. На заднем сиденье лежало голубое одеяльце-конвертик. Нераспечатанное.
Подруга никого не хотела видеть. И вдруг ее остановил полицейский и спросил: «Куда несетесь? Нарушаем, гражданочка?»
А у подруги пришло молоко. Груди болели и сочились никому не нужным жирным молозивом. Она, потерянная, ответила, что ей срочно нужно домой, она больна. Но инспектор не поверил: она говорила заторможенно, и он решил, что она пьяна. Подруга разъярилась. Ей было плохо, а этот полицейский, сам того не желая, сделал ей еще хуже. Хотя, казалось бы, куда еще хуже?