Повинуюсь и слушаю
Шрифт:
— Мамочка, ты лучше бы со мной сюсюкала вслух, а заумные речи приберегла для потенциальных женихов. Нет, мне нравится твое общение, я узнаю из него много разных интересных слов, но вон та бабка возле фонтана считает тебя… Как бы это сказать и не матом? А! Сумасшедшей, во! — раздался у меня в голове голос Матильдочки.
— Меня? Ещё и матом? — также телепатически ответила я дочке.
— Ага, ещё она заметила, что у тебя кольца нет и думает…
— Ладно, я знаю, что думают такие бабки. Давай-ка её разыграем?
— Мамочка, ты же знаешь, что я всегда за любой кипишь кроме голодовки. Что тебе о ней рассказать?
Спустя полминуты я подошла к пожилой женщине, которая тут же отвела от меня взгляд водянистых глаз. Фиолетовая беретка, глубокие морщины, огромная брошь на сиреневой кофточке. Неужели я буду такой же в старости? Вряд ли. Скорее всего, я буду веселой старушкой-хохотушкой, которая со скоростью ветра помчится по парку на самокате, а за мной будут бежать семнадцать внуков. Ага, будут бежать и умолять, чтобы я не звезданулась вверх тормашками, пока не напишу завещание.
— Семнадцать? — раздался в голове голосок Матильды. — Мам, ты меня с инкубатором не перепутала?
Вот же оказия какая — совсем забыла, что Матильда и мои мысли читать может. Впредь надо быть осторожнее.
— Вера Николаевна, простите, что обращаюсь, но хочу сказать, что всё у вас будет хорошо. И пенсию на днях принесут, и внук Андрюшка станет хорошо учиться, и зять у вас не такой уж дурак, хоть и Колька, — выпалила я одним духом и с удовольствием посмотрела, как глаза у пожилой женщины увеличиваются в объеме. Вот честное слово — их будто изнутри надували, как воздушные шарики.
— Откуда?.. Как?.. — пролепетала женщина. Потом её мозг под фиолетовой береткой нашел логическое решение, и глаза слегка сдулись. — Дочка, ты из собеса, что ль?
— Нет, я обычная ведьма, — улыбнулась я в ответ и толкнула колясочку дальше.
Матильда высунулась из коляски и послала остолбеневшей тетке воздушный поцелуй. Пухленькая ручка коснулся губ, раздался «чмок» и ручка пошла на отлет. Милота-мимимишка, да и только. Похоже, что только я оценила это движение. Сзади послышалось негромкое бурчание, но я пошла к выходу, и не было никакого желания оборачиваться.
— Мамочка, сказать, что она о тебе думает?
— Не надо, Матильдочка. У неё и так всё было написано на лице, когда она хотела меня перекрестить.
Солнце посылало жгучие лучи на Землю с огромной скоростью. Солнечные зайчики мчались наперегонки. Эти сорванцы пролезали сквозь переплетение веток лип и через колючие изгороди сосен для того, чтобы удариться о теплый асфальт или утонуть в лужах. В одной из луж купалась стайка воробьев. Серо-коричневые птахи мылись с таким остервенением, будто только что вынырнули из бассейна с «Head&Sholders» и теперь пытались избавиться от перхоти.
Люди прогуливались по парку и радовались погожему деньку. Дети пускали кораблики и спорили — кто из них самый главный адмирал. Влюбленные парочки заняли скамеечки в глубине парка и теперь там раздавались чавкающие звуки, будто кто-то с аппетитом поедает гамбургеры. Когда-то и мы с Масудом сидели на похожей лавочке…
Воздух свеж и даже выхлопы машин за оградой не могли перебить аромат листвы. Я уже почти дошла до выхода, когда раздался голос Матильды:
— Мамочка, за нами кто-то следит.
Я остановилась, поправила пеленку и дала дочке бутылочку с молоком. Сама же в это время аккуратно оглянулась по сторонам. Люди проходили мимо, шли по своим делам и на нас обращали внимания не больше, чем на клумбу, в которой сражаются за место под солнцем ноготки и ромашки. Ничего подозрительного.
— Матильдочка, ты уверена?
— Молочный зуб даю! Следит с тех пор, как ты подошла к той тетке, которая обозвала тебя…
— Да-да, я знаю, как она меня обозвала. А кто это?
— Не знаю, мам. Я вижу лишь силуэт человека. Он словно одет в цельнометаллическую броню, которая не пропускает мысли.
— А это мужчина или женщина?
— Тоже не знаю. Похоже, что на нем бронетрусы, и я не могу разглядеть половые признаки.
— И что же нам делать?
— Как что делать? Конечно же храбро линять отсюда.
Я уперлась в ручку коляски, и мы покатили прочь из парка. Прочь из места, которое неожиданно стало опасным. Мне передался образ от Матильды — черное существо, которое размыто напоминало человека. Такой образ можно увидеть, если нарисовать карандашом на листе бумаги человечка, а потом макнуть его в воду.
Сколько бы я не оглядывалась по сторонам — нигде не видно ничего похожего на переданный образ. Зато взгляд наткнулся на плакат, с которого улыбался очередной кандидат в депутаты.
И где же их берут, таких мордатых?
Словно по отбору: влезла голова в обрезанный овал — не подходишь, не влезла — пожалуйте в депутаты. Надпись на плакате гласила: «Нам хорошо жить в России!» Я улыбнулась, когда увидела снизу приписку баллончиком с краской: «А народу?»
Стальными фургончиками мимо проносились разноцветные машины. Я стояла на Советской у светофора и терпеливо ждала, когда загорится изумрудный глаз светофора.
— Мамочка, он вроде бы отстал от нас. По крайней мере, я перестала его ощущать, — раздался в голове голос Матильдочки.
— Ути мой маленький, кто это у нас тут? — улыбнулась стоящая рядом женщина и заглянула в коляску.
— Агу-агу, — храбро отозвалась Матильда и показала тетеньке «козу», ту самую, которую делают металлисты на концерте. Ох, не надо было сажать её рядом во время просмотра «Нашествия».
— Ух, как он пальчики сложил, неужели хочет в «козу рогатую» поиграть? — тетенька тоже сделала «металлическую козу» и протягивает руку к пузику Матильды.