Повинуюсь и слушаю
Шрифт:
Не хотела лишний раз травмировать чувства кота, и поэтому вынесла Матильду на кухню.
Пюре яблочное, молоко теплое, принцесса на троне — кормление начато.
Чтобы отвлечь дочку от высматривания хвостатой жертвы, я рассказывала о далеком мире Коратурии, о его роскошных равнинах, о горах, которые чешут брюшко проплывающим облакам, о морях, в глубины которых ни один Жак Ив Кусто не заглядывал. О мире, куда можно попасть только через книгу.
— Ты ошибаешься, девчонка, — раздался скрежещущий голос.
От неожиданности я выпустила ложечку из рук, она тоненько звякнула по горлышку баночки и упала на серый линолеум, оставляя кляксу желтого пюре. Матильда внимательно проследила за её полетом, потом горестно вздохнула и повернулась к источнику звука. Я тоже посмотрела туда.
На подоконнике сидела наша вчерашняя знакомая. Однако теперь на ней была не обычная кофта и черная юбка, а пышное сиреневое платье, расшитое золотом и блестящими камешками. Если это не стразы от Сваровски, то настоящие бриллианты. Стекло вряд ли так будет сверкать.
На сей раз не она не пряталась под черным париком, зато на седых уложенных волосах красовалась золотая корона с алыми рубинами.
Интересно, а нижний обруч не натирает ей уши? Вот всегда, когда видела по телевизору исторические фильмы, задавалась этим вопросом.
Женщина сидела себе на подоконнике, как сказочный Карлсон, вот только пропеллер за спиной не жужжал. И, в отличие от Карлсона, она не улыбалась, а наоборот — хмурилась. Похожа на злую королеву, которая заморила всех Белоснежек в округе и теперь приперлась ко мне.
— Во-первых, здравствуйте! А во-вторых, чем обязана вашему визиту? Вы вчера так резко испарились, что даже не успели сказать до свидания, — я постаралась делать вид, что вот ни на грамм не испугалась. Это как со школьниками в классе — выкажешь им слабость, и они потом будут ходить на голове.
— Я сказала, что ты ошибаешься. Ошибаешься в том, что в мир Коратурия можно попасть только через книгу, — словно не замечала моих слов женщина.
— Мамочка, это та тетя, которая была возле парка, — совершенно серьезно произнесла Матильда в моей голове.
— Спасибо, милая, я заметила, — ответила я дочке и перевела взгляд на женщину в платье эпохи Людовика Неважно-какого-по-счету. — Так что привело вас ко мне?
— Я пришла сказать, что Коратурию нужен наследник. Так как Всехубьюлибур выбрал тебя в качестве матери наследника, то я и пришла за ним. Жаль, что родилась дочка, но и она может помочь вывести мой мир из состояния полного уничтожения, — сиреневые оборки подола шелестели по линолеуму. — Пока эти два дурака дерутся между собой, женщинам придется наводить порядок.
Женщина в короне провела рукой по поверхности газовой плиты, скользнула пальцем по серой столешнице и покачала черную рукоятку ножа.
Матильда скуксила личико и начала рыдать навзрыд. Я тут же подхватила её на руки и встала вполоборота к незнакомке. Кто знает — что у неё на уме? Пробралась ко мне как вор, и несет непонятную ересь. Нет, с меня довольно путешествий по другим мирам.
Спасибо, побывала! Хватит.
— Я не пойду с вами!
— А я и не приглашала тебя, — мягко улыбнулась женщина. — Мне нужна наследница королей. Да, это первый случай, когда рождается девочка, но всё случается впервые. И я родила не одного короля, а двоих…
— Так вы?.. Это вы с хоббитом?
— Мы все в молодости любим экспериментировать. По правде сказать, я тогда не удержалась, — женщина кокетливо поправила локон седых волос.
— И вы…
— Да, я бабушка этой малютки, — женщина смотрела на мою Матильдочку, но в глазах новоявленной бабули не было и намека на нежность, только арктический лед. — Отдай её мне.
Так нельзя смотреть на маленьких детей. Они пугаются и начинают кричать ещё громче. Так поступила и Матильда. Дочка прижалась ко мне тельцем, задрожала и начала надрываться так, что впору её голос записывать для сирены пожарной тревоги. Во мне же проснулась волчица, которая горло перегрызет любому, кто посмеет обидеть её чадо. И неважно кто это — огромный тигр или женщина в сиреневом платье!
— Мамочка, я не слышу её мыслей, — раздался голос Матильдочки. — Это… это она следила за нами в парке.
— Какое догадливое дитя, — усмехнулась женщина. — Сразу видно — чьих кровей. Да-да, не хлопай глазенками, я тоже умею читать мысли.
Матильда от удивления даже перестала плакать. Повисала тишина, в которой слышно, как звенит заблудившийся комар. И слышны частые удары барабана: «Бух-бух-бух!». Лишь спустя несколько секунд я поняла, что это стучит мое сердце.
— Уйдите прочь! Я не отдам вам дочь, и не мечтайте! — всё-таки мой голос сорвался на писк.
Уголок рта у матери королей изогнулся в улыбке, будто желтоватая арбузная корка лопнула и показала алое нутро. Если бы айсберг умел улыбаться, то он улыбался бы именно так.
Кто же она такая? Я покопалась в памяти, и только одно слово сложилось из горящих синим пламенем букв… Оно наплывало и заполняло всю черепную коробку… Буквы теснились и вырывались наружу, они отражались в её полыхающих глазах…
ВЕДЬМА!
Теперь уже женщина не просто кривится, а дико хохочет, и визгливый смех режет по ушам, как визг ножа по стеклу. Матильду колотит крупная дрожь, а я…
А я не могу сдвинуться с места!
Что это? Я пытаюсь дернуться и не могу. Пытаюсь произнести какой-либо звук… не получается. Даже подумать нет сил. На меня накатывает паника, какая бывает во сне, когда пытаешься убежать от кого-то и не можешь, а преследователь неумолимо настигает.
Вот также неумолимо подходила эта женщина. Она не торопилась, словно наслаждалась каждым моментом власти над моим телом. Я чувствовала дрожь Матильды, слышала её плач… Ручки цеплялись за мой халат, когда эта женщина забирала мою дочку, но что младенец может сделать против взрослой женщины?