Поворот дороги
Шрифт:
Энни же вознамерилась прислушаться к мнению отца.
— Папа сказал, что будет во Флориде на следующей неделе, и посоветовал нам набраться терпения.
— Он любит Бетани.
Энни кивнула, лишь сейчас осознав истинную глубину его чувства.
Глава 18
Бетани и Макс расположились на старомодных качелях на крыльце отеля. Ужинали они вместе с Рустером, но сразу после еды тот извинился и отправился в гостиницу, как он пояснил, отдыхать.
— Ты, должно быть, очень
Макс сидел, обняв ее одной рукой за плечи.
— Я не настолько устал, чтобы не быть в состоянии наслаждаться временем, проведенным с тобой.
— Может, тебе тоже следует пойти спать? — предложила Бетани. — В нашем распоряжении весь завтрашний день.
— Еще рано, — зевая, заявил он.
Бетани была очень этому рада. Она положила голову ему на плечо.
— Хотя мы и говорили обо всем на свете, я практически ничего о тебе не знаю.
— Не люблю говорить о себе, — признался он.
— Да, я заметила.
— О чем ты хотела спросить?
Из сотен роившихся в ее голове вопросов она задала самый малозначащий:
— Сколько времени вы с Рустером дружите?
Макс часто заморгал, и Бетани поняла, что он изо всех сил борется с дремотой.
— Большую часть жизни. Он одного возраста с моим братом, и в детстве мы жили по соседству. Тебе также известно, что у нас был общий бизнес, в котором он занимался рекламой.
Бетани согласно кивнула.
— Он женат?
— Нет. Ну, когда-то давно был, но его брак продлился недолго. Сейчас он… как бы так выразиться, меняет подружек. Нет, лучше будет сказать — спутниц жизни.
— Он присоединяется к тебе, только когда ты разъезжаешь по стране, верно?
— Верно. Месяц летом и иногда несколько недель весной и осенью.
— Как насчет семьи?
— У Рустера или у меня?
— У тебя.
— Есть брат Люк, на десять лет меня старше. Принял на себя управление делами на время моего отсутствия. Дети его давно выросли, и при всякой удобной возможности он отправляется в Австралию и Новую Зеландию. Мы видимся примерно три-четыре раза в год, когда я бываю в Калифорнии.
— Твои родители живы?
— Они умерли один за другим в конце девяностых.
Бетани уже было известно, что его единственная дочь также скончалась в юном возрасте.
— Ты когда-либо был в Сиэтле? — поинтересовалась она.
— Всего один раз. Мы с Рустером ездили по полуострову Китсэп, а потом по лесам пару лет назад. Места там красивые.
— Мне тоже нравятся.
— Ты живешь в том же доме, где раньше жила с Грантом?
Бетани сочла его вопрос интересным.
— Да. Это единственное место, которое мои дети считают своим домом. В их жизни и без того было много переворотов, поэтому я не решилась лишить их еще и этого.
— Ты когда-нибудь задумывалась о переезде?
— Нет.
И это было правдой. Бетани была очень привязана к их коттеджу и не помышляла о смене места жительства.
— Хочешь еще что-то обо мне узнать? — спросил Макс.
— А у тебя есть дом?
Она не увидела, а скорее почувствовала, как он улыбается, зарываясь лицом ей в волосы.
— Я в нем не нуждаюсь. Где бы я ни оказался, там и будет мой дом. Однако у меня есть особняк в Калифорнии.
— Ты часто туда ездишь?
— Нет.
— А друзья, кроме Рустера, у тебя имеются?
— Есть парочка.
— Как ты живешь?
— Ты о деньгах? Мои потребности очень скромны. Мне много не надо.
Бетани понимала, что у них с Максом очень мало общего, но это ничуть ее не смущало. Влечение, которое она к нему испытывала, возрастало с каждой минутой. Макс провел в пути двадцать часов ради возможности увидеть ее. Даже сейчас, буквально валясь с ног от усталости, он продолжал находиться в ее обществе. Она не сумела представить Гранта сидящим на качелях рядом с ней.
Нет, это нечестно. Их нельзя сравнивать. Двое этих мужчин были абсолютно не похожи друг на друга — ни в чем. Грант всегда будет амбициозным, настроенным на успех. Она знала это и тогда, когда выходила за него замуж.
Макса, казалось, нисколько не заботили ни карьерный взлет, ни финансовое благополучие, по крайней мере в настоящее время. Единственное, что Бетани могла сказать наверняка, — это то, что в мире нет ничего постоянного и вечного.
Бетани инстинктивно догадалась, что в любви этот человек отдает всего себя. Грант тоже в этом ей клялся, но он предал их любовь, свои брачные клятвы, не заботясь о том, какую сильную боль причиняет этим своим детям.
Помолчав несколько минут, Макс произнес:
— Из того, что ты мне рассказала, я заключил, что тебе пришлось искать утерянную веру в Бога после того, как Грант оставил тебя.
— Да, — удивленно произнесла Бетани.
— Ты помогла мне понять, что я должен поступить так же — помириться с ним.
— В самом деле?
— Мы с Создателем не в лучших отношениях с тех пор, как он забрал у меня Кэтрин. Моя дочь прожила дольше, чем предвещали лучшие светила медицины. Мне тяжело было потерять сначала ее, а потом еще и Кейт… — Некоторое время он молчал, потом добавил: — Смерть жены явилась для меня сокрушительным ударом, и с тех пор я перестал уделять внимание собственной душе. Затем, когда я менее всего ожидал этого, в мою жизнь ворвалась ты.
— Ворвалась? — переспросила Бетани, удивленно вскидывая брови. — Ворвалась?
Он засмеялся:
— Ну хорошо, ты появилась в моей жизни. Впервые с тех пор, как похоронил Кейт, в моей душе зашевелилось чувство. Я вдруг понял, что могу дышать, не испытывая боли. Я стал задумываться о будущем. Должен признаться, мне чертовски это понравилось, а потом… потом ты уехала.
Бетани крепче прижалась к Максу, не зная, что ответить.
— У меня был выбор, — продолжал Макс. — Либо снова обозлиться на жизнь, либо быть благодарным тебе за столь своевременное вмешательство.