Поворот винта
Шрифт:
— Что вы, дорогая, откуда же мне знать? — и тут же разразился веселым смехом, который, словно вокальный аккомпанемент, постепенно перешел в бессвязный, сумасбродный напев.
Я сразу же пошла к себе в комнату, но сестры Майлса там не было. Тогда, прежде чем сойти вниз, я заглянула в несколько других комнат. Раз ее здесь нигде нет, наверное, она с миссис Гроуз, успокаивала я себя, отправившись на поиски. Я нашла миссис Гроуз там же, где и вчера вечером, но на мои торопливые расспросы ответом было только испуганное молчание. Она не знала. Она полагала только, что после завтрака я увела обоих детей гулять; и с ее стороны естественно было так предположить, потому что это было первый раз, что я совсем упустила девочку из вида, не приняв никаких мер предосторожности. Конечно, она могла уйти с кем-нибудь из служанок, так что первым делом надо было попытаться разыскать ее, не поднимая тревоги. Мы тут же уговорились
— Она, должно быть, наверху, — сказала миссис Гроуз, — в одной из тех комнат, где вы не искали.
— Нет, здесь поблизости ее нет. — Я уже догадывалась. — Она куда-то ушла.
Миссис Гроуз посмотрела на меня с тревожным недоумением.
— Без шляпы?
Наверно, у меня тоже был встревоженный вид.
— А женщина эта, ведь она всегда без шляпы?
— Она с ней?
— Она с ней! — сказала я. — Надо отыскать их обеих.
Я схватила за руку мою подругу. Она, потрясенная моими словами, не ответила на мое пожатие, но тут же поделилась со мной своей тревогой:
— А где же мистер Майлс?
— О, он с Квинтом. Они оба в классной.
— Господи, мисс!
Сейчас, — я чувствовала это, — вид у меня был совершенно спокойный, и никогда еще голос мой не звучал с такой твердой уверенностью.
— Нас обманули, — продолжала я, — у них все было очень хорошо обдумано. Он нашел поистине божественный способ удержать меня около себя, когда Флора сбежала.
— Божественный? — растерянно повторила миссис Гроуз.
— Ну, дьявольский! — чуть ли не шутливо бросила я. — Он ведь и для себя тоже постарался. Но идемте же!
Она беспомощно и хмуро возвела глаза к небу.
— Вы оставляете его?…
— Когда он с Квинтом? Да, теперь это уже не имеет значения.
В такие минуты миссис Гроуз всегда сама хватала меня за руку, и это и сейчас еще могло бы остановить меня. Но, пораженная неожиданностью моего отречения, она, помолчав, спросила:
— Это из-за вашего письма?
Вместо ответа я быстро нащупала в кармане письмо, вынула его, показала ей и, отойдя, положила на большой стол в холле.
— Люк возьмет его, — сказала я, вернувшись к ней. Потом я подошла к входной двери, отворила ее и уже ступила на крыльцо.
Моя подруга все еще мешкала: ночная и утренняя буря утихла, но день был сырой и пасмурный. Я сошла на дорожку, а она все еще стояла в дверях.
— Вы так и пойдете, не надев ничего?
— Не все ли равно, ведь и девочка не одета? Некогда одеваться, — крикнула я, — а если вы считаете это необходимым, я не буду вас ждать. Кстати, загляните наверх.
— Туда, к ним?
О, тут бедняжка мигом подбежала ко мне.
XIX
Мы пошли прямо к озеру, как его называли в усадьбе, и, надо сказать, называли правильно, хотя теперь мне кажется, что это водное пространство было совсем не так обширно, как представлялось тогда моему неискушенному взгляду. Мое знакомство с водными просторами было очень невелико, и озеро в Блае, по крайней мере, в тех редких случаях, когда я отваживалась под покровительством моих воспитанников прокатиться по его поверхности в старой плоскодонке, которую держали для нас на причале у берега, производило на меня внушительное впечатление своей ширью и колыханьем. Обычное место причала находилось в полумиле от дома, но я была глубоко убеждена, что, где бы ни была Флора, во всяком случае, она не поблизости от дома. Она улизнула от меня не для какой-нибудь проказы; после того знаменательного, что я пережила вместе с ней, я заметила во время наших прогулок, куда ее тянет. Вот почему я решительно предложила миссис Гроуз следовать за мной, и когда она поняла, куда мы идем, и попыталась меня остановить — я увидела, что она в полном недоумении.
— Вы идете к озеру, мисс? Вы думаете, что она…
— И это может быть, хотя там как будто и не глубоко… Но я думаю, что она, вероятнее всего, пошла на то место, откуда мы в тот день видели то, о чем я вам рассказывала.
— Когда она притворилась, будто не видит?
— Да, и с таким изумительным самообладанием! Я так и думала, что ей хочется вернуться туда одной. Вот братец и помог ей в этом.
Миссис Гроуз все еще стояла не двигаясь.
— Вы думаете, они говорят об этом между собой?
Я отвечала с полной уверенностью:
— Они говорят о таких вещах, что мы с вами просто ужаснулись бы, если б услышали.
— Так
— Да?
— Значит, там и мисс Джессел?
— Можете не сомневаться. Увидите сами.
— Нет уж, спасибо! — воскликнула миссис Гроуз, и я, видя, что она будто приросла к земле и не ступит ни шагу, быстро пошла одна. Однако, когда я приблизилась к озеру, оказалось, что она шла за мной по пятам, и я поняла, что какие бы ужасы ей ни мерещились, что бы ни случилось со мной, все-таки около меня ей не так страшно. Она вздохнула с облегчением, когда перед нами открылась большая часть озера, а никаких следов девочки не было видно. Не было следов Флоры и вблизи, на берегу, где я с таким изумлением наблюдала за ней, ни по ту сторону озера, где густая чаща кустарников подходила к самой воде, если не считать песчаной полосы ярдов в двадцать. Озеро, продолговатое по форме, было сравнительно нешироко, и оттуда, где его конца в длину не было видно, его можно было принять за мелкую речку. Мы смотрели на его пустую гладь, и по глазам моей подруги я догадалась, какие у нее опасения. Я знала, о чем она думает, и ответила, отрицательно помотав головой.
— Нет, нет, погодите! Она взяла лодку.
Моя подруга поглядела на пустое место у причала, а потом снова перевела взгляд на дальний берег озера.
— А где же она?
— Вот то, что мы ее не видим, — это и есть самое верное доказательство. Она переправилась на ту сторону на лодке, а потом ухитрилась где-то спрятать ее.
— Одна — такая крошка?
— Она не одна, и в такие минуты она не ребенок: она старая, старая женщина.
Я внимательно оглядывала, насколько было доступно глазу, оба берега, в то время как миссис Гроуз с какой-то внезапной покорностью погружалась в чуждую стихию, о которой она узнала от меня; затем я показала ей, что лодка может быть укрыта в одном из маленьких заливчиков озера, закрытом для нас выступом того берега и купой деревьев, растущих у самой воды.
— Но если лодка там, так где же девочка? — тревожно спросила моя подруга.
— Вот это мы и должны узнать. — И я пошла дальше.
— Надо обойти все озеро?
— Конечно, как это ни далеко. У нас это займет всего минут десять, но для девочки это достаточно далеко, ей не хотелось идти пешком. Она переправилась напрямик.
— Господи! — опять воскликнула моя подруга; тяжкое ярмо моей логики было ей не под силу, но и сейчас оно тащило ее за мной по пятам, а когда мы наполовину обогнули озеро по утомительной неровной дороге, по теряющейся в зарослях тропинке через овраги и холмы, я остановилась, чтоб дать ей передохнуть. Я поддерживала ее благодарной рукой, уверяя, что она очень мне помогла; отдохнув, мы снова двинулись и после нескольких минут ходьбы дошли до того места, где, как я и предполагала, оказалась лодка. Ее умышленно задвинули поглубже так, чтоб не было видно, и привязали к одному из столбиков ограды, которая здесь подходила к самому берегу и облегчала высадку. Глядя на пару коротких, толстых весел, предусмотрительно поднятых кверху, я подумала, какой это удивительный подвиг для маленькой девочки; но к этому времени я уже слишком долго жила среди всяких чудес и нагляделась на всякие ловкие фокусы. В ограде была калитка, мы прошли в нее и через несколько шагов очутились на открытом месте. И тут мы обе разом вскричали:
— Вот она!
Флора чуть-чуть поодаль стояла в траве и улыбалась нам так, словно она только что закончила свое выступление. Однако она тут же нагнулась и сорвала — как если бы она лишь за этим и пришла — большую, некрасивую ветку засохшего папоротника. Я была уверена, что она только что вышла из рощи. Она ждала нас, не делая ни шагу, и я чувствовала, с какой необычной торжественностью мы сейчас приближаемся к ней. Она все улыбалась и улыбалась, и вот мы подошли; но все это происходило в молчании, которое теперь стало уже явно зловещим. Миссис Гроуз первая прервала это наваждение, она бросилась на колени и, прижав девочку к груди, обняла ее и долго не выпускала из объятий нежное, податливое тельце. Пока длилась эта трогательная сцена, я могла только наблюдать ее — наблюдать особенно внимательно, когда я увидела, как личико Флоры выглянуло на меня из-за плеча нашей приятельницы. Теперь оно было серьезно — оживление сошло с него; но это только усилило мою мучительную зависть, которую внушала мне миссис Гроуз простотой своего отношения. За все это время между нами не произошло ровно ничего, только Флора бросила на землю свою дурацкую ветку папоротника. В сущности, мы с Флорой молча сказали друг другу, что прибегать к каким-либо предлогам теперь уже незачем. Когда миссис Гроуз наконец поднялась на ноги, держа девочку за руку, обе они очутились передо мною; и странное безмолвие нашего общения особенно подчеркнул откровенный взгляд, который бросила на меня Флора. «Пусть меня лучше повесят, а я ни за что не проговорюсь», — сказал мне этот взгляд.