Поврежденные товары
Шрифт:
Я поспешно натягиваю трусики, пару кроссовок Lululemons и толстовку 49ers.
Лев поправляет свой стояк, прежде чем открыть дверь. Его острые скулы покрыты розовыми пятнами, а кадык порозовел.
У папы убийственный взгляд, он стоит на другом конце порога, сжав кулаки.
“Бейлс, он вел себя неподобающим образом?” Он спрашивает меня, но смотрит на Льва.
Я вздыхаю.
– К сожалению, нет.
Лев смотрит на меня серьезно? смотрит.
– Ты посмотрел? Папа грозно смотрит на Льва.
– Нет, сэр.
– Ты лжешь мне прямо сейчас? Брови отца взлетают вверх.
– Да, сэр. Извините, сэр. Я не виноват, что у вас получаются красивые дети.
Папа со вздохом качает головой.
– С ней все в порядке?
– Она прямо здесь, - говорю я сквозь стиснутые зубы. “Все еще в состоянии ответить на вопрос, большое вам спасибо”.
“Скулящий и жалующийся, но трезвый”. Лев игнорирует меня.
– Хорошо. Наслаждайся своим очень холодным душем, Лев.
– Всегда пожалуйста, Джейми.
– По-видимому, не за что, - огрызается папа, когда Лев возвращается.
– И еще, что случилось с дядей Джейми?
“Учитывая то, что я хочу сделать с вашей дочерью, могу с уверенностью сказать, что мы не семья”.
Затем он шепчет почти неслышно: “Пока”, и я снова хочу крепко поцеловать этого парня.
Папа бросается за Львом с твердым намерением встряхнуть его, но потом передумывает, когда понимает, что меня оставят в покое на несколько минут.
Я поправляю толстовку, чтобы прикрыть мокрые волосы, и выхожу из ванной.
Папа следует за мной. Он выглядит щеголевато в темно-синем костюме в полоску, его светло-седые волосы собраны сзади в пучок.
– Куда вы, ребята, направляетесь? Я бросаю сегодняшнюю одежду в корзину для белья, невероятно осознавая, насколько близко я нахожусь к своему чемодану — и наркотикам в нем.
– Пьет с этим дерьмовым ковбоем из Йеллоустоуна. Он преграждает мне путь к шкафу.
У меня руки чешутся разорвать шов чемодана и достать таблетки.
Маркс, нельзя ли мне уделить минутку самому себе?
– Хочешь, я останусь и составлю тебе компанию? Предлагает папа. “ Мы можем сходить в кино. Готовим овощи перед телевизором, как мы привыкли”.
– Нам с Львом нужно кое о чем поговорить. Я качаю головой.
– Тем не менее, спасибо.
– Ты уверен, что он не переходит границы? Папа внимательно изучает меня. “Только потому, что вы выросли вместе и у него добрые намерения, не означает, что кид имеет хоть малейшее представление о том, что он делает”.
“Да, папа, я уверена. Если бы он плохо действовал на мою психику, я бы тебе сказала”.
– Я люблю тебя, Бейлс.
– Я тоже люблю тебя, капитан Рэндо.
“Ты
“Эм, язык работает не так”. А потом, поскольку в голове у меня полный кавардак и я действительно чувствую себя потерянной в этих костях, в которых выросла, я говорю: “Просто так глупо, что я зашла так далеко без каких-либо проблем, и в девятнадцать лет я вот-вот потеряю все, ради чего работала”.
“Нас старят не годы, детка. С ними приходит опыт”. Взгляд, которым он одаривает меня, обезоруживает. “Ты развиваешься, милая. И у каждого подъема есть свои недостатки. Умные люди превращают эти понижающие передачи в кривые обучения”.
Папа некоторое время изучает меня, затем качает головой.
Он достает из кармана телефон и ставит "Be Alright” Дина Льюиса, и теперь мне действительно хочется плакать, потому что он помнит. Помнит, что это была первая медленная песня, под которую я танцевала. С ним.
Он был сопровождающим на балу первокурсников, и заиграла песня, и мне она очень понравилась, но ни один мальчик не хотел приглашать меня танцевать перед моим носом father...so он пригласил.
Папа тоже все сделал правильно. Никаких сокращений. Подошел. Осторожно спросил меня. Робко.
Все мои подружки упали в обморок. Он закружил меня на танцполе, наклонил к себе, заставляя смеяться, и сказал, что я самая красивая девушка в зале.
И я поверил ему.
Потому что для него я знала, что была такой.
Папа протягивает ко мне ладонь со скромной улыбкой на лице. “Я знаю, что ты профессиональный танцор, а я всего лишь старик, у которого сердце нараспашку, но не окажешь ли ты мне честь?”
Не говоря ни слова, я вложила свою ладонь в его. Он бросает телефон на кровать, и я прижимаюсь головой к его груди, зарываясь в его тепло.
Я закрываю глаза и двигаюсь в ритме песни, чувствуя себя такой переполненной эмоциями, момент такой горько-сладкий, что у меня перехватывает дыхание.
– Ты злишься, что я украл твой первый танец? Его дыхание щекочет детские волосы, обрамляющие мой лоб.
– Ты что, издеваешься? Я крепко сжимаю его. “Какая честь - впервые потанцевать с единственным парнем, которого ты всегда будешь любить больше всего”.
– А как же Лев? спрашивает он после паузы.
Я думаю о своем первом поцелуе. Мой первый раз. И все это с людьми, которые не были Львом. “Я думаю, моя судьба такова, что Лев будет моим вторым всем”. Я вздыхаю.
“Второе”, - говорит папа. “И если хочешь знать мой прогноз — последнее”.
На мгновение — совсем короткое — обезболивающих нет.