Повседневная логика счастья
Шрифт:
– Бросьте, – скомандовал Эй Джей. – Они у меня разложены по порядку. Лучше отойдите – все равно не поможете. До свидания!
Амелия поднялась. Она была выше Эй Джея на добрых четыре дюйма.
– Но у нас же встреча!
– Нет у нас никакой встречи, – возразил Эй Джей.
– Нет, есть, – не согласилась Амелия. – На прошлой неделе я писала вам по поводу нашего зимнего каталога. Вы ответили, чтобы я приезжала в четверг или в пятницу, во второй половине дня. Я написала, что буду в четверг.
Их электронная переписка была краткой, но плодом ее воображения она точно не была.
– Вы из издательства?
Амелия облегченно кивнула.
– Напомните, из какого.
– «Найтли».
– В «Найтли пресс» работает
– Я теперь вместо него.
Эй Джей тяжело вздохнул:
– А к кому ушел Харви?
Харви недавно скончался, и у Амелии было искушение отпустить циничную шутку насчет загробной жизни и новой должности Харви, но она сдержалась.
– Он умер, – сказала она. – Я думала, вы в курсе.
Большинство партнеров уже знали об этом. Харви был в их кругах живой легендой, насколько это понятие применимо к человеку, занимающемуся реализацией книжной продукции.
– В «Бюллетене Американской ассоциации работников книжной торговли» был некролог. И еще, кажется, в «Паблишерз уикли», – извиняющимся тоном добавила она.
– Я не слишком слежу за новостями книжного рынка, – произнес Эй Джей. Он снял очки в толстой черной оправе и принялся задумчиво их протирать.
– Мне очень жаль, если это стало для вас ударом, – сказала Амелия и положила руку ему на плечо.
– Каким еще ударом? – ответил Эй Джей, смахивая ее руку. – Мы были едва знакомы. Виделись три раза в год. Для дружбы маловато. И при каждой встрече он пытался мне что-нибудь впарить. Ничего себе дружба!
Амелия подумала, что Эй Джей сейчас не в лучшем настроении, чтобы смотреть зимний каталог, и что надо бы предложить ему встретиться в другой раз. Но эту мысль тут же сменила другая: два часа езды до Хайанниса, восемьдесят минут по морю до острова Элис… А паром после первого ноября ходит все реже и без всякого расписания.
– Раз уж я здесь, – сказала она, – может, взглянем на зимний каталог «Найтли»?
Кабинет Эй Джея напоминал чулан. В нем не было не только окон: ни одной картины на стенах, никаких семейных фотографий, ни безделушек на столе – ничего такого, за что мог бы зацепиться взгляд. Зато здесь было много книг. Они теснились на полках дешевых металлических стеллажей, делая помещение похожим на вагон; еще здесь имелся картотечный шкаф и допотопный, родом явно из прошлого века, компьютер. Эй Джей не предложил гостье даже стакан воды, и, хотя у Амелии пересохло в горле, сама она ни о чем его просить не стала. Убрала со стула книги и села.
Она раскрыла зимний каталог. В каждом издательстве он обычно самый короткий и скромный.
Пара-тройка перспективных (хотя бы в теории) дебютных романов, но в остальном – книги, на коммерческий успех которых никто и не рассчитывает. А вот Амелия больше всего любила именно «зимников». В отличие от баловней судьбы они своего гипотетического успеха ждут подолгу и шагают к нему тернистым путем. (В каком-то смысле это, по ее мнению, относилось и к ней самой.) Из числа последних ей особенно понравилась книга, написанная восьмидесятилетним стариком. Он всю жизнь прожил холостяком и женился только в семьдесят девять лет. Через два года после свадьбы его жена умерла от рака. Ей было восемьдесят три. Согласно биографической справке, в прошлом автор – журналист, писал на темы науки, сотрудничал со многими газетами и журналами, выходящими на Среднем Западе; его проза отличалась точностью выражений и юмором и была напрочь лишена слезливой сентиментальности. Амелия читала его «Цветок запоздалый» в поезде, когда ехала из Нью-Йорка в Провиденс, и, не сдержавшись, плакала. Книжка была совсем небольшая, и ее описание в каталоге не блистало оригинальностью, но Амелия не сомневалась: она многим придется по душе, надо только дать ей шанс. Опыт Амелии говорил ей, что решение многих проблем зависит от малой толики везенья.
Она не дошла еще и до середины рассказа о «Цветке запоздалом», когда голова Эй Джея опустилась на стол.
– Вам нехорошо? – спросила она.
– Это не для меня, – сказал Эй Джей.
– Прочтите хотя бы первую главу. – Она протянула ему стопку бумажных листов. – Тема заезженная, не спорю, но ведь главное – как это написано…
– Это не для меня, – решительно оборвал ее Эй Джей.
– Ладно. Тогда взгляните вот на это…
Эй Джей испустил глубокий вздох.
– Я ничего против вас не имею, но ваш предшественник… Понимаете, Харви был в курсе моих предпочтений. Они у нас совпадали.
Амелия положила распечатку книги на стол.
– Так позвольте мне узнать ваши предпочтения, – сказала она и подумала, что эта реплика подошла бы героине порнофильма.
Эй Джей пробормотал что-то себе под нос. Вроде бы он буркнул: «А толку?» Впрочем, Амелия могла и ослышаться.
– Просто скажите, что вам нравится, мистер Фикри, – сказала она, закрывая каталог.
– Нравится, – раздраженно повторил он. – Давайте-ка я лучше скажу вам, что мне не нравится. Я терпеть не могу постмодернизм, постапокалиптические ужастики, повествование от лица покойника и магический реализм. На меня не производят впечатления всякие дизайнерские трюки наподобие игры шрифтами или никому не нужных картинок. Я считаю безвкусицей художественную литературу о холокосте и других мировых трагедиях – эту тему должна освещать только документалистика. Я на дух не выношу жанровую мешанину: всякие там интеллектуальные детективы или интеллектуальное фэнтези. У каждого жанра свои законы, и из их скрещивания редко выходит что-нибудь стоящее. Я не люблю детские книги, особенно про сирот, и предпочитаю не засорять свои полки подростковым чтивом. Я не признаю книг толще чем на четыреста страниц и тоньше чем на сто пятьдесят. Меня мутит от сочинений, написанных от имени звезд шоу-бизнеса, от книг о знаменитостях с кучей фотографий, от спортивных мемуаров, от книжных версий сериалов, от всякой модной муры и, само собой разумеется, от историй про вампиров. Я редко ставлю к себе на полки дебютные романы, женские романы, поэзию и переводные романы. Будь моя воля, я не взялся бы продавать ни одной книжной серии, но, увы, они пользуются спросом. Так что не надо расхваливать мне очередной шедевр – пока он не войдет в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс», я вам не поверю. Одним словом, мисс Ломан, я не считаю, что приторные воспоминания старикашки, потерявшего свою умершую от рака старушонку, имеют право на существование. Даже если реализаторы превозносят до небес их литературные достоинства. И даже если вы поклянетесь мне, что к Дню матери я продам уйму экземпляров этой чепухи.
Амелия густо покраснела, но скорее от негодования, чем от смущения. Кое в чем она могла бы согласиться с Эй Джеем, если бы не его оскорбительная манера. Кстати, примерно половину из перечисленных им категорий литературы «Найтли пресс» не издает. Амелия окинула Эй Джея внимательным взглядом. Он старше ее, но не намного, максимум лет на десять. В этом возрасте, подумала она, человек еще не может быть таким занудой.
– Но что же вам все-таки нравится? – спросила она.
– Все остальное, – ответил он. – Иногда попадаются хорошие сборники рассказов, но покупатели их не берут.
В каталоге Амелии один сборник рассказов был. Из-за нехватки времени она его не дочитала и, скорее всего, уже никогда не дочитает, но первый рассказ оставил у нее хорошее впечатление. В нем говорилось про две группы школьников – одну из Америки, другую из Индии, – которые участвовали в международной программе «Друзья по переписке». Повествование велось от лица индийского подростка, который учился в Америке и шутки ради рассказывал своим американским ровесникам всякие небылицы об индийской культуре. Амелия, у которой давно пересохло в горле, прокашлялась: