Повседневная жизнь Букингемского дворца при Елизавете II
Шрифт:
Свидетели вспоминают, что супруга принца Чарльза очень не любила даже ненадолго расставаться с детьми, что она ни за что не хотела оставлять Уильяма во время ее первого большого официального визита в Австралию и Новую Зеландию. Чарльз с Дианой не только взяли с собой ребенка, которому тогда было всего лишь восемь месяцев, но и все вместе полетели на одном самолете, хотя по традиции наследники престола должны путешествовать отдельно друг от друга. Это была настоящая дворцовая революция! Какова же была главная причина такого «дикого», на взгляд придворных, решения? Все дело было в том, что принц с принцессой хотели, чтобы их сын, которому когда-нибудь суждено стать королем, в полной мере ощущал себя в безопасности и чувствовал на себе родительские любовь и заботу. Вот почему Диана так настаивала на том, чтобы они взяли Уильяма с собой в это продолжительное «паломничество». «Она всегда все делает по-своему. Я думаю, Чарльз уже это заметил, — сказал однажды граф Спенсер о своей дочери. — Во всем, что касалось их сына, Диана была правящей королевой, а Чарльз — ее послушным супругом».
Диана проводила в детской долгие часы. Она, сохранившая довольно неприятные воспоминания о своей собственной няне, не позволила никому выбрать няню для своих сыновей.
Принцесса Уэльская, проявлявшая необыкновенное внимание к самым незначительным поступкам сыновей, даже вела подробный дневник, в который заносила все детали взросления детей. Она сама выбирала для них одежду: самые тонкие, самые мягкие кашемировые свитера и шарфики, украшенные самой искусной вышивкой — все самое лучшее для Уильяма и Гарри. Основные предметы одежды для мальчиков Диане поставлял самый шикарный магазин детской одежды «Уайт Хаус» («Белый дом»). Принцесса Уэльская, очень страдавшая в детстве от одиночества из-за развода родителей, постоянно была с детьми. Она сама выкормила сыновей грудью и научила Чарльза менять им белье, пеленать и купать их. Она ежедневно проводила с ними много времени и осенью 1985 года даже сама водила старшего в детский сад в Ноттинг-Хилле. Тогда, как казалось, с воспитанием детей все обстояло прекрасно.
«Старший, — полагала принцесса, — мальчик веселый, восторженный, совсем не робкий, очень независимый. Он прирожденный лидер и организатор, что позднее принесет ему большую пользу. Так, в день начала учебного года он сам выбрал себе одежду, и лучше было позволить ему это сделать… Быть может, Генри — более спокойный, более пассивный? Может, он скорее наблюдатель? Будет ли он следовать примеру старшего брата? Не знаю. Но это личность, и личность, очень сильно отличающаяся от личности Уильяма». Совершенно очевидно, что мальчики были очень веселые. Хотя по характеру принцы сильно отличались друг от друга, они прекрасно ладили между собой и очень не любили, когда их разлучали. Уильям, которого в семье звали «Уилл», был из них двоих самым подвижным, самым заводным, но Гарри легко соглашался поучаствовать в тех глупостях, что творил его брат. На фотографиях у Уильяма всегда плутоватый, шаловливый вид, в то время как Гарри смотрит в объектив с некоторой долей опаски. Насколько Уильям улыбчив, очарователен, оживлен, настолько же Гарри робок, скрытен, неуверен в себе и привязан к матери. Диана старалась дать каждому то, в чем он больше всего нуждался, — любовь.
Но Диана немного перестаралась. Чарльза раздражало, что его жена демонстрировала неуклонную решимость воспитывать детей так, как она того хотела. В этом воспитании не было ничего общего с «классическим королевским» воспитанием: Уильям свободно ходил по покоям, а так как детская находилась рядом с комнатой принцессы, то Диана постоянно заглядывала в детскую в любое время дня и ночи; последнее слово всегда оставалось за ней, и частенько няня, миссис Барнс, проливала слезы… Расхождения во взглядах между дамами были столь велики и остры, что увольнение няни превратилось в настоящее «дело».
Первое время отношения между Дианой и няней были просто превосходны. Полная гармония… Уильям обожал свою «Бабу». Няня, уже имевшая опыт работы с детьми, пребывала в твердой уверенности, что либеральное воспитание приносит добрые плоды, а под либеральным воспитанием она подразумевала, что крики и пощечины категорически запрещены. Леди Ди это очень ценила. Чарльз воспринял эти идеи спокойно, хотя его собственный опыт подталкивал его к применению способов и методов несколько более «классического» воспитания. Надо сказать, что его собственная няня, Мейбл Андерсон, была из породы тех шотландских нянь, суровых и строгих, что на протяжении нескольких поколений воспитывали детей в старых знатных английских семействах.
Но постепенно популярность энергичной и очень живой Барбары среди членов королевской семьи и их приближенных стала злить и раздражать Диану. Принцесса упрекала няню в том, что та использует свое положение, чтобы втереться в доверие к некоторым членам семьи, в особенности к принцессе Маргарет и ее сыну, виконту Линли. «Она много о себе воображает, эта задавака», — однажды коварно шепнула Диана кому-то из знакомых. Быть может, более или менее неосознанно молодая мать ревновала няню к сыну, мысленно упрекая ее за то, что малыш Уильям так привязан к ней — ведь он с ней никогда не расставался. И совершенно естественно, что юный принц гораздо внимательнее прислушивался к советам своей нянюшки, чем к советам матери. Как объяснил один из друзей этой четы: «Барбара находилась в услужении у излишне нервной молодой матери, отчаянно пытавшейся совместить столь противоречивые вещи, как статус супруги, общественной деятельницы и публичного лица и обязанности матери». Принц Уэльский, поначалу старавшийся примирить двух женщин, в конце концов был вынужден вмешаться. «Уильям, — утверждал он, — далеко не обычный мальчик. Однажды он станет королем Англии». По его мнению, Барбара Барнс слишком часто принимала сторону Уильяма, а не его супруги. И Чарльз стал требовать, чтобы для его сына наняли няню, «воспитанную и обученную на старый манер», если возможно, разделяющую идеи, вышедшие из моды. Изгнать ставшую слишком популярной няньку! Изгнать!
Надо сказать, что Уильям выказывал большую живость и подвижность. Впервые он продемонстрировал свой буйный характер, когда ему было всего год и три месяца от роду и он уже довольно хорошо умел ходить, чтобы добираться до туалета и кидать в унитаз ботинки отца. Он повторил свой маневр с туфлями матери, а затем и со своими собственными; кстати, малолетние дети по причинам, известным одному лишь Господу Богу, обожают разуваться. Его ужасный характер в полной мере проявился, когда он захотел заставить своего младшего братишку Гарри, которому тогда было всего семь месяцев, погрызть плюшевого кролика, разумеется, совершенно неудобоваримого. Во время бракосочетания Эндрю и Ферги он развлекался тем, что показывал язык маленьким пажам. Его первая настоящая глупость была совершена с определенной целью: понаблюдать интереснейшее зрелище, и ради этого он сделал так, что в замке Балморал была объявлена пожарная тревога. Он давал выход своей бешеной энергии, носясь верхом на Виски, своем первом скакуне. Чарльз давал ему уроки верховой езды. В то время как разрыв между Чарльзом и Дианой становился все глубже и они все чаще и все дольше жили в разных замках, вопрос о воспитании Уильяма вызывал все более острые дискуссии в прессе. Чарльз, внимательный, но часто бывавший в отъездах, чаще, чем это требовалось бы для нормальных отношений с сыном, выказывал, быть может, излишнюю суровость. Мнения Дианы и Елизаветы II относительно того, следует ли навязывать детям строгую дисциплину, не совпадали. Королева не скрывала, что желала бы, чтобы по отношению к Уильяму проявлялась большая твердость. Выбор колледжа, в котором предстояло учиться старшему сыну Чарльза и Дианы, превратился в ожесточенный спор. Диана не хотела, чтобы ее дети оказались заточены в стенах учебного заведения, находящегося вдалеке от дома. Однако в 1990 году Уильям был отправлен на полный пансион в Ладгроу-Скул, в Беркшире. Итак, в восьмилетием возрасте принц вынужден был учиться жить вдали от семьи, которую он видел только по субботам и воскресеньям. Диана кое-как приспособилась и начала устраиваться так, чтобы ее расписание, предусматривавшее выполнение ею официальных функций, совпадало с расписанием занятий ее детей и не мешало ей общаться с ними. На первом месте в ее еженедельниках всегда стояли записи дат школьных каникул, дат концертов хоров, в которых участвовали мальчики, дат спортивных состязаний и т. д. Чарльз постоянно куда-то исчезал. В июне 1991 года, когда с Уильямом случилась беда и он оказался в операционной одной из лондонских больниц, Диана в одиночестве сидела у постели больного ребенка, потому что Чарльз предпочел отправиться в оперу на гала-представление. На следующий день батальон психологов и возмущенных матерей осудил поведение принца. Чтобы предстать перед обществом в образе ответственного, заботливого отца, Чарльз попытался всех обмануть, дабы изменить свой имидж его сфотографировали на конной прогулке вместе с сыновьями, а также всех троих на велосипедах. Диана рассматривала эти действия как постыдное лицемерие и ханжество, достойные Тартюфа. Она-то сама проявляла сверхзаботу о своих детях и изливала на них любовь и нежность. Когда в декабре 1992 года чета официально объявила о неизбежности разрыва, все помыслы Дианы были прежде всего направлены на сыновей. Она любила их безгранично. Все ее усилия преследовали одну цель: сделать так, чтобы у детей детство было иным, чем у нее самой, и чтобы они не пострадали оттого, что их родители разошлись. Уильям, находившийся на пороге подросткового возраста, сблизился с отцом: он стал охотиться и удить рыбу, как Чарльз, и их согласие, в чем-то похожее на сообщничество, становилось все заметнее. Все чаще и чаще на различных церемониях отец и сын о чем-то болтали и посмеивались с видом друзей-заговорщиков. Роскошный отдых в Греции во время каникул в 1995 году на яхте, предоставленной в распоряжение Чарльза, сблизил их еще больше.
Осенью 1995 года Уильям поступил в Итон. В знаменитом колледже он находился под строгим контролем очень высоких должностных лиц. В его распоряжении была отдельная комната с отдельным туалетом (сия привилегия распространяется только на принцев крови). В соседней комнате обосновался его личный офицер службы безопасности, дабы обеспечить его защиту. Ради пущей предосторожности Уильяму вручили особые часы, достойные Джеймса Бонда, водонепроницаемые, хитроумные, со вделанным в них электронным устройством, позволяющим следить на экране за перемещением их владельца.
Выбор, павший на Итон, где вот уже на протяжении пятисот лет «делали», как на фабрике, настоящих английских джентльменов, оказался оправданным, хотя повседневный образ жизни там и был довольно суров: подъем — в 7.30 утра, завтрак — в 8.00 (во время которого ученики могли читать выписываемые ими газеты), затем обязательная молитва в часовне перед началом занятий, обед — в 13.00, чай — в 17.00, ужин — в 20.00, а через полчаса — вечерняя молитва. Вот таково было расписание в Итоне, расположенном неподалеку от Виндзорского замка. Вплоть до шестого класса (выпускного класса средней школы в Англии. — Ю.Р.)на протяжении первых трех лет — ни телевидения, ни радио! Запрещено, и все! Не могло быть и речи о том, чтобы спрятать в чемодане хотя бы транзисторный приемничек! Несмотря на титул и положение в обществе, при поступлении в Итон Уильяма восприняли как новичка. Он уже знал наизусть историю колледжа, основанного в 1440 году королем Генрихом VI, выразившим пожелание, чтобы учениками в него были записаны семьдесят мальчиков из числа нуждающихся. С тех пор в колледже прошли курс наук восемнадцать будущих премьер-министров и множество прославленных, видных деятелей, среди которых можно упомянуть герцога Веллингтона (победителя в битве при Ватерлоо. — Ю. Р.),Кейнса, экономиста и Джорджа Оруэлла, писателя. Стоимость обучения для каждого из 1267 учеников составляла около 15 тысяч евро в год (на 1267 учеников — 130 преподавателей). Родители могли записать своего отпрыска в список кандидатов в возрасте четырех лет, но без особой надежды, потому что лишь одного из десяти «жаждущих» принимали в число учеников. Списки ожидающих своей очереди уже заполнены и «закрыты» на два года вперед. Что это? Дань старомодным нравам? Пожалуй, нет, если вспомнить, сколь велика сила Итона, даже если и признать, что некоторые из его правил устарели. Так, например, в Итоне до сих пор существует свой особый язык «для посвященных», позволяющий бывшим его ученикам узнать друг друга много лет спустя после окончания Итона в любом уголке мира. Так что Итон — это своеобразная «масонская ложа» в системе образования. Если вы заслужили привилегию посетить Итон с частным визитом, то там, на письменных столах, сделанных из останков кораблей «Непобедимой армады», вы сможете прочесть вырезанные на столешницах имена всех тех, кто учился в Итоне. Этому обычаю уже пятьсот лет. Уильям, будущий король, не сможет ему не подчиниться.