Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003

Лолаева Светлана Парижевна

Обеспокоенный Дымов разыскал Букашева и пересказал ему эту историю. Кандидат в депутаты тоже расстроился, пошел хлопотать, однако и его вмешательство пользы не принесло. «Вы понимаете, Дмитрий Михайлович, эти же люди всего полгода назад выиграли референдум у Хасбулатова [38] , они уверены, что без Верховного Совета у них вообще никаких хлопот не будет. Отсюда — и головокружение от успехов. К тому же сейчас партию строить недосуг, вот пройдут выборы, в область направят специалистов, которые помогут создать крепкую организацию». Дымов внимательно выслушал Букашева, но нельзя сказать, что ученик его успокоил.

38

Референдум,

состоявшийся 25 апреля 1993 года, формально был призван положить конец конфликту между Борисом Ельциным и Верховным Советом во главе с Русланом Хасбулатовым. На всенародное голосование были вынесены четыре вопроса: об одобрении деятельности президента Бориса Ельцина, о согласии с социально-экономической политикой правительства и президента, о необходимости досрочных выборов президента и парламента. В реальности итоги референдума имели сугубо пропагандистский характер, что было ясно еще до голосования. Второй вопрос противоречил действующей Конституции. Для положительного ответа на четвертый вопрос — о досрочных выборах парламента — необходимо было получить согласие половины от общего числа избирателей. Команда Ельцина выдвинула агитационный лозунг; «Да — Да — Нет — Да». Итоги голосования в целом были соответствующими, что стало идеологическим и пропагандистским обоснованием для всех последующих действий Бориса Ельцина.

После этого случая Дмитрий Михайлович решил сосредоточиться на работе в округе.

19. 30

Выйдя из офиса, Дымов долго сидел в машине и курил сигарету за сигаретой, чтобы успокоиться.

Букашева он нашел легко, тот сидел в одной из комнат и смотрел, — как человек в ярко-синем пиджаке говорит по телефону. Дымов, присев за стол, коротко рассказал о коллизии в округе. Выход был найден быстро: Букашев планировал обратиться в префектуру и позвонить одному из заместителей Юрия Лужкова. На том и порешили. Когда Дымов уже собирался выйти из комнаты, Букашев спохватился и познакомил учителя со своим собеседником. «Это представитель наших спонсоров, вице-президент банка…» На Дымова, улыбаясь, смотрел бывший инструктор райкома. Дмитрию Михайловичу стоило большого труда не устроить скандала немедленно. Но после того как инструктор-банкир ушел, Дымов, волнуясь, поведал Букашеву, что это за человек.

Реакция бывшего ученика крайне расстроила Дымова. Да, Букашев знает, что Сергей Сергеевич работал в райкоме. Да, наверное, он не является твердым сторонником демократических реформ, но довольно того, что глава банка — последовательный либерал. И сейчас не время устраивать люстрации, в противном случае работать будет некому, а в руководство «Выбора России» придется кооптировать Дымова и Букашева, потому что всем остальным дорога в политику будет закрыта.

Добило Дымова даже не содержание разговора, а тон Букашева. Он не горячился, не ругался, а говорил тихим и усталым голосом, как будто учеником был не он, а Дымов.

Появление инструктора райкома на важной и хлебной должности Дмитрия Михайловича не удивило и, по большому счету, не расстроило. Он понимал, что к блоку «Выбор России» прибилось множество людей, которые не были ни либералами, ни демократами, а участвовали в «партии власти» ради карьеры или по какому-то иному расчету. Не эти люди, на взгляд Дымова, определяли лицо блока, но все же их было многовато.

И именно они способствовали тому, что свободные демократические выборы приобрели отчетливо коммерческий характер. До того момента Дымову и в голову не приходило, что на политике можно зарабатывать деньги.

Впрочем, «Выбор России» не зарабатывал. Он, наоборот, тратил и платил. Причем часто, полагал Дымов, там, где этого совершенно не требовалось. Деньги получали все сотрудники и центрального офиса, и местных

штабов. Платили и тем, кто стоял в пикетах на улицах города, а это уже, негодовал про себя Дымов, было чистым мотовством. Ведь стоило только бросить клич демократическим активистам! Таня однажды намекнула Дымову, что деньги получают и многие журналисты, которые положительно пишут про «Выбор России». Дымов не поверил, поскольку считал, что журналисты в массе своей по определению должны быть сторонниками демократов и брать деньги сверх установленных редакциями гонораров не могут.

Коммерциализация выборов беспокоила учителя истории потому, что с приходом денег из движения уходили искренность и энтузиазм, позволившие в начале 90-х одолеть коммунистов. Уходил не только дух, но и люди, олицетворявшие его. Дымов знал, что в центральном штабе не слишком привечают старых активистов демдвижения, иногда употребляя за глаза коммуно-патриотический термин «демшиза». По словам одного из консультантов штаба, для осуществления простейших агитационных действий гораздо удобнее нанимать студентов, чем договариваться с активистами, которые «в любой момент начнут кобениться». На замечание Дмитрия Михайловича о том, что наемные войска всегда хуже своих, консультант недоверчиво хмыкнул.

Деньги убивали идею. Да и сам Дмитрий Михайлович, отказавшийся было от зарплаты в штабе Букашева, вскоре переменил свое мнение. Он рассчитывал, что выборное жалованье поможет компенсировать доходы, сократившиеся после отказа от занятий нескольких учеников, однако действительность превзошла самые смелые ожидания. Уже в первый месяц Дымов понял, что с финансовой точки зрения чувствует себя уверенно, пожалуй, впервые с 1990 года. В глубине души учитель даже пожалел о скоротечности избирательной кампании.

Впрочем, Дымова всерьез беспокоило то, что проводимые реформы разрушали основную опору либералов — служивую интеллигенцию, которая с момента отпуска цен почти в полном составе оказалась за чертой бедности. Когда Букашев только пригласил своего учителя, Дымов надеялся, что сможет обратить внимание лидеров демократического движения на бедственное положение интеллигенции. Несколько вечеров подряд он писал докладную записку на имя Егора Гайдара. Потом еще два вечера думал, как ее лучше переправить: через официальные каналы, при помощи Букашева или через Таню. Однако проблема решилась сама собой.

Как-то вечером, разговаривая с Таней, Дымов, как бы между прочим, спросил ее, отчего лидеры демократического движения так невнимательны к проблемам интеллигенции. Ответ Тани был чудовищен по убедительности и цинизму: «Они уверены, что интеллигенты никуда не денутся, поэтому и отложили эту проблему на потом». Дымов не очень поверил, но решил подать записку уже после выборов.

Теперь он сомневался в необходимости своей бумаги, вспоминая разговор с помощником одного из лидеров блока. Тот долго убеждал Дымова, что «те, кто зарабатывает меньше хотя бы ста — ста пятидесяти долларов, либо бездельники, либо халявщики и явно не наши избиратели». В ответ школьный учитель заметил, что зарабатывает значительно меньше, являясь при этом последовательным и типичным сторонником «Выбора России». Его собеседник осекся и начал долго и путано что-то объяснять. Дмитрий Михайлович не стал спорить только потому, что искренне верил в справедливость пословицы: «Перемелется, мука будет».

Вот и теперь, еще раз прокрутив в голове разговор с Букашевым, Дымов решил не расстраиваться заранее. «Сейчас главное — выиграть выборы, принять новую конституцию, изменить советскую конструкцию власти. А попутчики…» На этом Дмитрий Михайлович остановил бег своей мысли, испугавшись всплывшего из-под сознания ленинско-сталинского определения. Он затушил сигарету, взглянул на часы, показывавшие пять минут второго, тронул машину и поехал домой. До исторического голосования оставалась ровно неделя. А значит, завтра снова будет трудный день.