Повседневная жизнь Дюма и его героев
Шрифт:
«Может быть, кому-то покажется, что рассказчик этой истории, следуя за своими героями, слишком часто посещает гостиницы. На это рассказчик ответит, что не его вина, если эти герои, одни — выполняя желание возлюбленной, другие — скрываясь от королевского гнева, едут на север и на юг. Попав в эпоху, промежуточную между античной древностью, когда постоялых дворов не было, так как их заменяло братское радушие людей, и современностью, когда постоялый двор выродился в табльдот, автор был вынужден останавливаться в гостиницах, где происходят важные события его романа. Заметим, что караван-сараи нашего Запада в те времена подразделялись на три вида: гостиницы, постоялые дворы и кабачки. Этой классификацией не следует пренебрегать, хотя сейчас она во многом утратила свое значение. Обратите
Однако в царствование Генриха III эти заведения были сосредоточены в стенах столицы; провинция в те времена должна была довольствоваться гостиницами, постоялыми дворами и кабачками» («Графиня де Монсоро». Ч. I, XXX).
Вот так сделан между делом экскурс в историю гостиничного дела…
Вспомним теперь гостиницу чуть более раннего времени — «Путеводную звезду», в которой в 1572 году остановились у мэтра Ла Юрьера Ла Моль и Коконнас. Первое, что в ней поражает, — это вывеска из тех, какие уже почти исчезли к XIX веку.
«Великолепная жестяная вывеска (…), скрипя, раскачивалась на кронштейне и позванивала своими колокольчиками. Ла Моль остановился перед ней и прочел название: «Путеводная звезда», написанное, как девиз, под изображением, самым заманчивым для проголодавшегося путешественника: на темном небе жарится на огне цыпленок, а человек в красном плаще взывает к этой новоявленной звезде, воздевая свои руки вместе с кошельком» («Королева Марго». Ч. I, IV).
Из переговоров с хозяином мы понимаем, что в гостинице есть господские и лакейские комнаты, а также столовая, где путешественников кормят довольно скудно, потому что у Ла Юрьера «жареные куры существовали только на вывеске» (VII). Дальнейшие события показывают, что в гостинице пять этажей, ведь комната Ла Моля находится на пятом, и он убегает из нее от убийц по крышам соседних домов. Помещение, которое занимал Ла Моль, состояло из двух смежных комнат. В первой была кровать, вторая служила кабинетом и изнутри запиралась на задвижку (VII). Что ни говори, а возможностей самообороны у постояльцев этой гостиницы было больше, чем у Камилла де Розана в XIX веке. Впрочем, возможно, дом, где находилась «Путеводная звезда», изначально не был гостиницей и лишь позже был куплен Ла Юрьером.
Нет смысла читать о путешествиях, если после чтения не остается впечатления, будто сам побывал в описанных местах. У Дюма описания всегда очень живы. Мы только что промчались вместе с ним по нескольким маршрутам, но в его книгах таких маршрутов значительно больше: там есть ближние и дальние поездки, сухопутные и морские путешествия, ночевки в самых разных гостиницах и многое другое. Есть там и большое количество описаний городов, в некоторых из которых писатель побывал сам, некоторые же представил внутренним зрением. Эти города, их улицы и дома встают перед нами во всей своей красе, хотя Дюма отнюдь не всегда ставит перед собой задачу подробного исторического описания города: иногда он просто наслаждается теми деталями, которые вызывают у нас приятное ощущение знакомства с местностью.
Глава четвертая
Города и годы
Города, как люди, рождаются, растут, дряхлеют, полностью изменяют свой облик вследствие трагедий или следуя новой моде. В частности, это можно сказать и о самом любимом городе Дюма — о Париже. Современный Париж представляет собой довольно эклектичный конгломерат строений, где строители разных времен, перебивая друг друга, говорят нам каждый о своем. Историки архитектуры, указывая на города, полностью сохранившие свой древний центральный ансамбль, вздыхают и сожалеют, что о Париже этого сказать нельзя. Дюма сожалел о том же, ибо ему случилось жить как раз в то время, когда старый Париж уходил в небытие, а новый Париж получал свое начало.
Любопытно, что ни в одном произведении Дюма 1840-х годов мы не встретим описания Парижа в целом, не найдем воссозданной писателем панорамы города. Такая панорама есть у Гюго в «Соборе Парижской Богоматери». Великий писатель обозревает «Париж с птичьего полета» (так и
У Дюма же главное — действие. В романах 1840-х годов он не позволяет себе надолго от него отвлекаться, а если отвлекается, то ради другого действия. Если участником сюжета становится дом, он его описывает. Если нам важно знать, как выглядела улица, по которой ходят герои, он описывает ее. Но он никогда не смотрит на происходящее с птичьего полета: на такой высоте действие его романов обычно не разворачивается.
И только в романах 1850-х и 1860-х годов появляются вдруг большие отступления, описания разных частей города в их ансамбле, длинные экскурсы в историю Парижа. Что произошло? Произошло то благословенное бедствие, которое в разные годы XIX и XX веков пережили многие столицы Европы (в том числе и Москва). Началась активная перестройка города, его модернизация.
Планы коренного изменения облика французской столицы появлялись уже у Наполеона I. «Чтобы сделать Париж красивее, — писал он, — следует больше сносить, чем строить. Надо пробить широкие проходы в этом нагромождении почерневших камней, старых бутовых стен, человеческой плоти». [35]
Действительно, густонаселенные старые кварталы Парижа уже не соответствовали требованиям времени, создавали транспортные, гигиенические и другие проблемы. Наполеон, со свойственным ему размахом, хотел снести старое и воздвигнуть новое, но не успел. Вплоть до конца правления Луи-Филиппа наступило градостроительное затишье. Конечно, где-то сносились ветхие дома, где-то строились новые. Но в целом это не влияло на архитектурный облик города. Перед самым 1848 годом Луи-Филипп задумал было перестроить столицу, но тоже не успел.
35
Fleury М. Erlande-Brandenburg А, Babelon J.-P. Paris: De Lutece a Beaubourg. P.: Flammarion, 1974. P. 28.
Настоящая реконструкция началась в 1850-е годы при Наполеоне III. Этот последний монарх Франции решил на практике взяться за дело, задуманное его великим дядей. Впрочем, в первую очередь его подтолкнуло к этому занятию не столько стремление продолжить дело Наполеона I, сколько желание в кратчайшие сроки создать большое количество рабочих мест и тем самым успокоить волнения рабочих. Был разработан план генеральной реконструкции города. В 1850 году Наполеон III объявил: «Париж — сердце Франции. Приложим же все усилия к тому, чтобы украсить этот великий город. Проложим новые улицы, расчистим густонаселенные кварталы, в которых не хватает воздуха и солнца, и пусть благотворный свет повсюду проникнет в наши стены». [36]
36
Там же. Р. 29.
Операция на сердце Франции оказалась болезненной. Чтобы проложить прямые и широкие артерии города, соответствующие возрастающим нуждам транспорта, приходилось сносить большие ансамбли домов в центре. Особенно пострадал древний Сите. Похоже, что поначалу парижане даже не очень верили в возможность таких глобальных изменений. Идея длинных прямых улиц не вписывалась в привычные представления о Париже. «Улица длиною в целый лье! — восклицал Виктор Пого, уже запечатлевший панораму старого Парижа и не мысливший ее кардинального изменения. — Улица длиною в целый лье! Представляете, как это будет красиво! Великолепная перспектива! Будем надеяться, что этот смехотворный проект не осуществится». [37]
37
Там же.