Повседневная жизнь Флоренции во времена Данте
Шрифт:
Другое важное отличие заключается в возложенной на граждан обязанности обеспечивать свою экипировку: боевого коня и вьючную лошадь — для служивших в коннице ( societates militum), оборонительное и наступательное оружие — для пехотинцев. Еще одно отличие: граждане-солдаты не получают компенсации за военные издержки и даже питаются порой за собственные деньги (выступают в поход с собственной провизией). Зато официально признанной компенсацией является право на разграбление: случается, прерывают сражение, чтобы заняться грабежом. Регулярное вознаграждение получают (получают ли?) только наемники. Есть, правда, два исключения: потеря коня дает право на возмещение ущерба; получают денежное содержание рыцари.
В течение длительного времени наглядным символом коммунального патриотизма служит боевая знаменная телега ( carroccio). Предоставим слово хронисту Джованни Виллани:
«Карроччо,
69
Villani G. Chronica, VI, 75.
Добавим несколько деталей, опущенных нашим автором. На одном из упомянутых им флагштоков крепилось знамя коммуны (белый шелк с красными лилиями), а на другом — знамя народа (белый шелк с алым крестом). На карроччо устанавливались также фигуры четырех ангелов и львов — символы Мардзокко (о чем далее еще пойдет речь). Как правило, охрана карроччо была готова скорее умереть за нее, нежели допустить, чтобы святыня попала в руки врага; это считалось наибольшим унижением. Так случилось в 1260 году, когда в битве при Монтаперти флорентийцы потерпели сокрушительное поражение от граждан Сиены, захвативших их карроччо и хранивших ее как бесценный трофей.
Придерживались традиционных форм ведения войны. В них было немало примечательного. Прежде всего, отсутствует какое-либо вероломство. Нет внезапных нападений: решение о начале войны принимают верховные органы власти Республики, о чем, после консультаций с официальными астрологами, объявляют, по крайней мере, за месяц. Проводят мобилизацию граждан по сестьерам, формируют отряды по двадцать пять человек, которые, в свою очередь, группируются вокруг знамени сестьеры. Половина подразделений оставалась охранять ворота города, другой оказывалась честь вступить в бой в открытом поле; на подмогу прибывали отряды из контадо, организованные на тот же манер. Этот месячный срок предварительного уведомления был необходим для военной подготовки, организации тыла и снабжения, переговоров с союзниками Флоренции (гвельфскими группировками, пользовавшимися поддержкой правителя Неаполитанского королевства, в Лукке, Сиене, Вольтерре, Прато, Сан-Джиминьяно. Данте в мае 1300 года был отправлен с миссией в Сан-Джиминьяно, дабы укрепить этот альянс).
Когда армия, как полагали, достигала боеготовности, феодальный ритуал требовал, чтобы противнику была брошена перчатка. Речь идет о перчатке, которую главнокомандующий атакующей армии посылал противнику перед началом кампании, непосредственно на поле боя или даже прямо перед атакой.
Все эти церемонии могут создать впечатление какой-то игры. Это мнение совершенно ошибочно. Оно справедливо в отношении кондотьеров эпохи Возрождения, более заинтересованных в сохранении своих людей, нежели в рукопашной схватке. Во времена же Данте в сражение вступали со всей решимостью и, в полном соответствии с менталитетом эпохи, без малейшей пощады побежденному, которого жестоко преследовали и убивали. Данте с полным правом вспоминает о кровавом сражении 1260 года при Монтаперти, когда гибеллины, изгнанные из Флоренции, под предводительством Фарината дельи Уберти и в союзе с гражданами Сиены никому не давали пощады и речка Арбиа окрасилась кровью флорентийского воинства:
[…] В память истребленья, Окрасившего Арбию в багрец…(Ад, X, 85–86)
Данте вспоминает и реванш, взятый флорентийцами в сражении 11 июня 1289 года на Кампальдино, где он сам принимал участие в качестве всадника первой линии, имевшей целью прорвать фронт противника. По его собственному признанию, он испытал (никогда еще не доводилось ему участвовать
Дважды в своем творчестве Данте вернется к этому кровавому дню:
Я конных ратей видывал движенья, В час грозных сеч, в походах, на смотрах, А то и в бегстве, в поисках спасенья; Я видывал наезды, вам на страх, О аретинцы, видел натиск бранный…(Ад, XXII, 1–5)
В «Чистилище» (V, 91–99) он вкладывает в уста одного из предводителей побежденных гибеллинов, Буонконте да Монтефельтро, воспоминание о его печальной кончине вдали от поля битвы, в которой тот получил смертельную рану в горло.
В крупных сражениях участвовало много людей, включая цвет знати и пополанских верхов. Людские потери бывали столь велики, что обескровленный город не мог в течение длительного времени позволить себе ответную битву. Так, кровавые сражения близ Монтаперти и на Кампальдино отстоят друг от друга на двадцать девять лет. Позднее в боевых столкновениях наемников будут участвовать лишь по нескольку сотен человек, не склонных к тому же истреблять друг друга.
Судьба пленников весьма незавидна. Редко случалось, что их освобождали по случаю какого-либо большого праздника. Брошенные в темницу, лишенные нормального питания, больные туберкулезом (святой Франциск Ассизский перенес его в молодые годы) пленники (их не защищала никакая конвенция) становились товаром. Они связывали надежду на освобождение только с выкупом, который платила их семья, корпорация или братство, если только они не становились объектом обмена. Горе бедным и одиноким! Им приходилось томиться в плену до конца их дней. Практика выкупов распространена повсеместно. Кто не имеет возможности заплатить выкуп, тот пытается выпутаться из трудного положения, заключив контракт о долге чести, заложив собственные имения или договорившись отработать долг после освобождения. Случается, что пленник становится собственностью победителя: коммуна уступает его, заключая в надлежащей форме акт купли-продажи. К чести флорентийцев следует отметить, что они не позволяли себе жестокого обращения с пленниками. Давидсон рассказывает, как жители Кремоны обходились в 1250 году со своими пленниками: они связывали им руки и ноги, вырывали зубы и подвергали их всевозможным мучениям. [70]
70
Davidsohn. V. P. 473.
В остальном армия Флоренции не отличается от армий других итальянских городов-государств. Она имеет своих героев, «старых вояк», наемников-мародеров, жестоких и лишенных понятия о чести, свои походные полевые бордели с когортами проституток и сутенеров, своих «отверженных», предназначенных для выполнения черной работы (казни, погребения и др.). У нее есть боевые орудия (большие и малые балестры, арбалеты), греческий огонь, бомбарды, саперы, инженерные войска (с заранее заготовленными мостами!), специалисты по совершению диверсионных актов, исполняющие печальную обязанность разрушать и опустошать, реализуя тактику выжженной земли. Она мстительна, импульсивна, более пригодна для нападения, нежели для обороны, легко поддается панике, обращается в бегство при кавалерийских атаках противника, столь же безжалостна к побежденным, сколь и хвастлива, когда задирает противника.
Однако эта армия, как уже упоминалось, претерпевает большие перемены. Из ополчения граждан-солдат, считавшегося славой и честью коммуны, она, начиная с эпохи Данте, превращается в наемную армию. В 1302 году на 6750 пехотинцев-ополченцев приходилась уже тысяча наемников. Эту эволюцию, завершившуюся в эпоху Ренессанса формированием наемных войск ( condotte) во главе с кондотьерами ( condottieri), Макиавелли объявит главной причиной упадка Италии его времени, ее неспособности выдержать натиск «варваров» в конце XV века. Даже если его мнение слишком категорично, нельзя не согласиться с тем, что именно сплоченность, боевитость и патриотизм городского ополчения могли противостоять вторжениям чужеземцев. Однако во времена Данте новая угроза еще не проявляет себя с достаточной степенью очевидности, и поэт, при всей его склонности к бичеванию современников, среди причин зла, терзавшего, как он считал, его родной город, никогда не упоминал вред, причиненный ему отрядами наемников.