Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола
Шрифт:
Подобная придирчивость дамы вызывала порой осуждение современников. В различных трактатах и поэмах об этом говорится с одинаковым неодобрением. Современник Кретьена де Труа, Андрей Капелланус, автор «Искусства куртуазной любви», утверждал, что власть дамы над мужчиной – власть иллюзорная, поскольку властью этой женщину наделил сам мужчина, который и вправе отнять эту власть при злоупотреблении. Другой автор, Жоффруа де Шарни, шамбеллан Карла V, составивший целый трактат о рыцарстве, глубоко возмущен теми формами, в коих проявлялась куртуазная любовь, и напоминает рыцарю, что вместо угождения нелепым прихотям дамы следовало бы больше думать о Боге и церкви. Тезис это, разумеется, подхватила сама церковь, и знаменитый схоласт Жан Жерсон выпустил специальный труд, осуждавший «богопротивное кривлянье».
Однако прекрасных дам все это смутить не могло. Подобно своим поклонникам-рыцарям, организующим ордена, они также стали объединяться. Типичной формой таких объединений явились «суды любви», собиравшиеся в Провансе и Северной Италии между XII и XIV веками. Эти собрания женщин
Так что же все-таки представлял из себя этот уникальный «культ дамы»? Была ли это обычная телесная любовь, щедро приправленная поэтическим гарниром, или тонкая духовная игра, не имевшая отношения к плоти, но в чем-то родственная философско-схоластической игре средневековых мыслителей? Этот вопрос издавна занимает специальную литературу, и в былые времена в ней преобладал второй вариант ответа, в настоящее же время явно побеждает первый. Не отрицая его аргументов и доказательств – кто возьмется отрицать, что рыцари мало верили в супружескую любовь, а победа над дамой могла обернуться рогами на лбу незадачливого мужа? – тем не менее выскажемся все же за видимый перевес игрового варианта в жизни той эпохи. Ибо игра свойственна Средневековью по самой его сущности, она обнаруживается во всем: и в отношениях между различными социальными группами, и в религии, и в образе жизни феодала, и в его забавах, и в феодальной войне. Один историк очень остроумно заметил, что в те времена война представлялась чем-то средним между дуэлью и игрой в шахматы. Подобной игрой был и рыцарский кодекс, и рыцарская идея с ее культом дамы, и рыцарский турнир, подробно описанный М. Пастуро, столь тесно связанный и с рыцарским кодексом, и с культом дамы, и с феодальной войной.
На этом самое время остановиться. О рыцарях мы сказали все, что хотели и собирались сказать. А относительно других слоев населения в ту далекую эпоху, в особенности относительно крестьянства, нельзя не согласиться с утверждением автора, что источники здесь скудны, и вряд ли можно добавить что-либо существенное к изложенному в книге. В этой связи нельзя не вспомнить, как удачно наш русский медиевист А. Гуревич назвал эти слои «безмолвствующим большинством». Придавленные феодальным гнетом, в подавляющем большинстве неграмотные, все эти сервы и вилланы, действительно, до XIV века в основном «молчали» с тем, правда, чтобы в этом и последующих веках «заговорить» с феодалами совсем другим языком – языком «жакерии»…
Но это уже дело будущих книг М. Пастуро и других медиевистов. Предлагаемая же ныне книга, удачно заполняющая одну из лакун «повседневной жизни» Средневековья, несомненно будет с интересом и благодарностью прочитана каждым, кто любит подобные темы.
А. П. Левандовский
Введение
Название этой книги требует некоторых пояснений. На самом деле нашей целью является не описание жизни рыцарей Круглого стола, героев целого ряда романов конца XII – начала XIII века, хотя и увлекательной, но, увы, вымышленной, а исследование реальной повседневной жизни населения Англии и Франции в период, начало которого ознаменовано восшествием на престол короля Англии Генриха II Плантагенета (1154), а окончание – смертью короля Франции Филиппа Августа (1223). Вероятней всего, именно эти три четверти века являются самой сердцевиной западного Средневековья, а не только время правления Людовика Святого, подробному освещению которого посвящена одна из книг этой серии [3] .
3
Напомним, что книга М. Пастуро во французском издании оба раза вышла в многотомной серии «La vie quotidienne» («История повседневной жизни»).
Возможно, для более точного определения временных границ изучаемого нами периода следовало бы выбрать название поконкретнее, вроде «Повседневная жизнь Англии и Франции в конце XII века» или «около 1200 года», или, может быть, «во времена правления Филиппа Августа». Однако мало того, что все эти формулировки не слишком изящны и достаточно сухи, они к тому же значительно сужают представление об исследуемом периоде и территории. И каким бы литературным ни было выражение «во времена рыцарей Круглого стола», оно, кажется, все-таки наилучшим образом отвечает истинным целям нашей работы. Тому есть три причины.
Первая из них связана с теми «социальными» рамками, которыми мы ограничились. Поскольку невозможно дать полностью исчерпывающую картину повседневной жизни всего средневекового общества, мы вынуждены были отдать приоритет изучению повседневной жизни аристократии, причем не столько правителей государств, сколько представителей рыцарского сословия. Так что подчеркнуть это предпочтение в заглавии книги вполне уместно.
Вторая
4
Творческое наследие Кретьена де Труа очень обширно, специалисты отмечают, что популярность поэта была столь велика, что ему приписывали произведения, которых он, видимо, не писал. Среди основных его книг только пять рыцарских романов: «Эрек и Энида», «Клижес», впервые переведенные на русский язык в 1980 году, а также «Рыцарь со львом», «Рыцарь телеги» и «Персеваль, или Повесть о Граале». Все эти пять романов Кретьена весьма подробно анализируются в книге М. Пастуро. Нужно отметить, что сочинения Кретьена де Труа сохранились в достаточном количестве списков, однако ни одна подлинная рукопись поэта до нас не дошла. Подробнее см.: Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман и вопросы типологии жанра в средневековой литературе. М., 1976; Он же. Молодые герои Кретьена. – В кп.:Кретьен де Труа. Указ. изд.
Попутно отметим, насколько верно выражение «во времена рыцарей Круглого стола» определяет временные границы интересующего нас периода, по крайней мере, с точки зрения истории литературы. Действительно, первое упоминание о Круглом столе, который король Артур будто бы повелел сделать, дабы устранить споры о первенстве среди своих рыцарей, мы находим у нормандского поэта Васа в его «Романе о Бруте», законченном примерно в 1155 году. А в одном из самых красивых произведений Средневековья, анонимном романе «Смерть короля Артура», написанном в 1225—1230 годы, рассказывается о гибели королевства Артура и тем самым как бы завершается первый цикл приключений рыцарей Круглого стола, в течение почти целого века занимавший три поколения историков, летописцев, поэтов и романистов. Впрочем, эти две даты – всего лишь ориентиры. Они не представляют собой строго закрепленных границ. И нужно ли предупреждать читателя, что наш рассказ будет иногда выходить за эти хронологические рамки? Нужно ли подчеркивать, что история повседневной жизни не может быть заключена между двумя датами?
Последнюю причину следует искать в нашем нежелании ограничивать исследование территорией одного королевства. История повседневной жизни не умещается в каких-либо границах, особенно в XII и XIII веках, когда все страны западного христианства жили в едином ритме единой культуры и когда история Англии переплеталась с историей Франции так тесно, как никогда более. Ла-Манш воспринимался не морем, то есть непреодолимым препятствием, а скорее озером, по чьим волнам постоянно курсировали люди, товары, идеи и произведения искусства. В Лондоне и Париже носили одинаковую одежду, в окрестностях Линкольна и Орлеана ели одинаковую пищу, в замках Йоркшира и Пуату наслаждались одной и той же литературой. Романы Круглого стола, действие которых происходит в Большой и Малой Британиях (Малой называлась нынешняя французская армориканская Бретань), были написаны на одном языке, их слушала одна и та же публика по обе стороны Ла-Манша.
Нужно сделать еще несколько замечаний по поводу рамок данной работы. Ее хронологическая близость к книге этой же серии «Повседневная жизнь во времена Людовика Святого» Эдмона Фараля [5] . заставила нас пренебречь рассказом о некоторых сферах социальной жизни во избежание ненужных повторений. Поскольку Э. Фараль основное внимание уделяет парижскому обществу, мы охотно оставим в стороне описание городов. Впрочем, их население вплоть до конца XII века составляло едва лишь 5% от числа всех жителей как в Англии, так и во Франции. Мы также отказались от длинных описаний религиозной и экономической жизни, поскольку их подробный анализ и ретроспективный обзор также обстоятельно представлены в книге Э. Фараля. В основном мы подробно исследовали материальный быт человека и его психологическое состояние в повседневной жизни. Мы не задерживались на рассмотрении общественных институтов, в сфере которых в период 1180– 1200 годов происходили определенные изменения. Впрочем, сегодня большинство медиевистов уже знают, что то прекрасное здание феодальной системы, которое столь тщательно возводилось историками права, в большинстве случаев оказывается весьма непрочным и не выдерживает детального анализа конкретных реалий повседневной жизни.
5
Faral E. La vie quotidienne au temps de saint Louis. Premiere edition, Paris, 1938