Повседневная жизнь московских государей в XVII веке
Шрифт:
Расположенные по алфавиту образцы двустрочной рифмы легко можно было использовать для акростихов, что было крайне важно при составлении прошений или поздравлений, поскольку позволяло вставить имя просителя или благопожелателя. Например, начальные буквы строк переложения 140-го псалма, сделанного архимандритом Воскресенского Новоиерусалимского монастыря Германом, складываются в фразу «Герман монах моляся писах». «Азбуковник двоестрочный» (к сожалению, до нас дошел только текст первых пяти образцов) содержал пояснение, для чего еще нужны акростихи:
Акростихиды, гречески именую, помале веселят А творчестииПодобные сборники использовали как при составлении вирш, так и при обучении этому мастерству. Учитель князя М. Н. Одоевского монах Савватий прямо указывал на «Алфавит краестрочный» как на учебное пособие:
Слогает же ся сие тебе посланейце по Алфавиту, Чтобы ти от Бога по сему своему учению быти имениту. Аще же и двоестрочием счиняется, Обаче и твое остроумие тому да научается.Поскольку практически каждый грамотный человек мог научиться подобному стихотворству оно не особо высоко ценилось самими авторами, которые прямо называли свое умение плетением вирш. Так, справщик Печатного двора Стефан Горчак в посланиях друзьям неоднократно использовал именно этот термин: «О том себе на нас не позазри, что тако тебе плетем»; «И молим тя, да не зазриши сему нашему плетению» и т. п. Чтобы усложнить искусство плетения вирш, употребляли различные барочные приемы (серпантинный стих в виде извивающейся змеи, стихи в форме различных фигур — звезды, сердца, креста и т. п.), цифровую тайнопись и многое другое. Поэты «приказной школы» составили в 1630-х годах сборник виршевых и прозаических предисловий к различным рукописям — «Шестодневу» Василия Великого, «Повести о Варлааме и Иоасафе», «Притчам» Эзопа и др. Название сборника говорит само за себя: «Предисловия многоразлична, от риторских многовещательных наук сложено и от многих повестей помалу объявлено. Стиховно и двоестрочно счинено любящих ради философьское учение проходити и в них удобнее разумевати божественная писания, вмале от великих любомудренное познание».
Таким образом, виршеплетение было чрезвычайно распространено у образованных дьяков и монахов задолго до проникновения в придворную среду. Как видно, потребность в нем была велика не только в столице, но и на окраинах государства, в отдаленных монастырях и городах.
Первый придворный поэт Симеон Полоцкий сумел поднять стихосложение на новый уровень — высокой поэзии, наполненной и просветительским смыслом, и церемониальным пафосом, и царственным величием. Он стал первым автором, сознательно избравшим поэзию для самовыражения. Симеон получил образование сначала в Киево-Могилянской, а затем в Виленской академиях и рано осознал свои способности. Одно из ранних его стихотворений содержит собственную ироничную характеристику:
В том же стихотворении автор утверждает, что ума у него даже излишне много («сквозь нос вытекает, да Семен умен — языком приймает»). Как бы предвосхищая известные слова Пушкина: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать», — Симеон Полоцкий говорит, что его ум — его единственный товар:
Ума излишком, аж негде девати, Купи кто хочет, а я рад продати.С этой целью — продать свой ум — он и устремился
При Алексее Михайловиче Симеон создал образцовые вирши для произнесения при обязательном тосте за монаршее здоровье — «Стиси, внегда чашу государеву пити», — в которых использовал уже знакомые всем образы и стереотипы: «Соломон Богу един храм постави, Алексей многи созда и направи»; «Вторый Константин царь наш проявися»; «И Владимиром лепо его звати»; «Кротость в Давиде не вящая бяше, яко Алексей имать, солнце наше». Поэт постоянно называл русского царя «солнцем», хотя, будучи монахом, не мог не знать, что так в христианской традиции именуют только Господа. Значит, за уподоблением царя небесному светилу стояло представление о святости царской власти, данной от Бога — или Симеон использовал заимствованное из Европы светское придворное клише? Европейски образованный человек, он должен был знать, что французского короля Людовика XIV называют «король-солнце» не в традиционно-христианском, а в сугубо светском смысле: с одной стороны, тот любил на маскарадах наряжаться в костюм солнца, с другой — при виде короля и его блестящего двора само собой напрашивалось подобное сравнение.
Приветственные стихи Симеона по самым разным поводам содержали не только панегирики царю и его потомкам, но и массу самых разнообразных и интересных сведений из античной истории, политики, мифологии, астрономии. Когда же на престол взошел четырнадцатилетний Федор Алексеевич, Симеон Полоцкий счел возможным включать в свои вирши поучения и наставления юному монарху.
Помимо стихов, напрямую связанных с царской персоной, Симеон Полоцкий написал и массу «слов», обращенных от отца к сыну, от внука к деду и т. п., которыми могли воспользоваться все желающие.
Приветствия разыгрывались подобно пьесам, по законам придворного церемониального чина, тщательно продумывалась драматургия. Например, «Стихи краесогласнии в день происхождения Честнаго и Животворящего Креста Господня», в которых Симеон призывал царя Федора победить крымского хана и турецкого султана и уповал на помощь Христа, стали ядром праздничного действа в Коломенском 1 августа 1679 года. Эти торжественные вирши звучали дважды: сначала в дворцовом храме, затем на Москве-реке («на воде»), вписываясь в длительное чинное действо с крестным ходом и водосвятием.
Интерес к стихотворным приветствиям, инициированный при дворе Алексея Михайловича Симеоном Полоцким, превратился в настоящий виршеплетный бум среди аристократии. Придворные начали заказывать Симеону и другим поэтам вирши для поднесения царю, родственникам и друзьям. В сборнике сочинений Симеона Полоцкого «Рифмологион» собраны стихи, написанные по заказу или в подарок Ф. М. Ртищеву, И. В. Стоянову, И. М. Милославскому, Г. А. Долгорукову, Г. Г. и Ф. Ю. Ромодановским, митрополиту Сарскому и Подонскому Павлу и др. Больше всего стихов на разные случаи заказывали и получали в подарок Богдан Матвеевич и Иван Севастьянович Хитрово («К Богдану Матвеевичу от внучка его», «Стиси приветные. Сын ко отцу из пути пришедшу» и др.). М. Т. Лихачеву по случаю «поятия вторыя супруги» было поднесено немудреное приветственное слово: