Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни
Шрифт:
«На одном из бульваров козлы становились на ночь так, чтобы при незначительном толчке они могли падать. Едет извозчик темной ночью, натыкается на козлы и роняет их. Как из земли вырастает перед ним городской страж.
— Ты как смеешь порядок нарушать? — спрашивает он.
Оторопелый извозчик не знает, что отвечать; сторож тащит несчастного в квартал или часть, а тот, предчувствуя, что до окончательного разбирательства его продержат там, пожалуй, полсуток, а лошади его пора корму дать, начинает торговаться с градским стражем. Когда торг кончился, извозчик едет домой, молясь искренне, чтобы ему опять не натолкнуться на стража, а страж, спрятав денарий, удаляется на свой наблюдательный пост».
Московская
Нарушитель ПДД не всегда мог «уладить вопрос» на месте. Возможно, некоторые полицейские были просто неподкупными, либо и в те времена существовал план по штрафам. В любом случае нарушение, оформленное протоколом, попадало в официальную статистику, а судьбу извозчика решал уже обер-полицмейстер. Своей властью он налагал денежный штраф, но, если извозчику нечем было платить, наказание принимало форму ареста на несколько дней. Везло тем, кому выпадало попасть за решетку в преддверии Пасхи. По старой московской традиции накануне великого праздника выходил приказ: «… освободить из-под стражи всех извозчиков, арестованных за нарушение правил езды по городу».
В полиции вели специальный реестр, куда заносили фамилии нарушителей. Два протокола о «неосторожной езде» означали вызов в канцелярию градоначальника, где следовало предупреждение: после третьего раза придется распрощаться с разрешением на занятие извозом в Москве. Одна беда была у этой системы — бюрократическая несогласованность. Протоколы поступали в разные отделы, и, пока сведения о нарушителях доходили до реестра, они, закончив сезон, успевали отбыть в свои деревни. Со временем была введена система каталога: на каждого извозчика заводили карточку, куда вписывали все сведения о наказаниях.
«Для извозчиков». Справочная книга с правилами передвижения по Москве (1900 г.).
В общем, не мытьем, так катаньем, но со временем подавляющее большинство работников гужевого транспорта научилось двигаться по правой стороне улицы, не выезжать без оглядки на перекрестки и, когда это положено, двигаться шагом. Правда, наряду с этим положительным явлением появилась еще одна особенность московского уличного движения: чем богаче экипаж, тем менее управлявший им кучер стремился при езде придерживаться правил. Это общественное явление поэт С. Матов, подражая Гомеру, отразил в стихотворном фельетоне «Одиссея в Москве», герой которого всей душой рвался на свидание с любимой:
Путь мой к вокзалу лежал и я, преисполнен надежды, С ясной улыбкой вступил на стезю испытаний жестоких, — Сиречь попал в вереницу извозчичьих тряских пролеток, Кои одна за другою подобно змее бесконечной, Тихо по камням ползли, и, как назло, насмешливый фатум В голову всей вереницы поставил убогую клячу. В грудь мне закралась боязнь, ибо четверть часа оставалось Мне на проезд до вокзала, но Федор, мой верный возница, Понял мои опасенья и тотчас могучей рукою Лихо коня повернул и других обогнать попытался. Грозный, безжалостный окрик пресек наш порыв дерзновенный, — Страж, охраняющий стогна, вернул нас на прежнее место, В книжку свою записав злополучного Федора номер. Снова ползти нам пришлось на хвосте у змеи тихоходной.И все было бы не так обидно, если бы по той же «встречной полосе» на глазах того же постового не мчались роскошные коляски, увозя на вокзал своих богатых хозяев:
Сзади,Владельцев дорогих экипажей, колеса которых были покрыты слоем резины, москвичи называли «резинщиками». С 1905 г. появились пролетки с пневматическими шинами (в просторечии — «дутиками»). Обычные колеса с железным ободом, соприкасаясь с булыжной мостовой, издавали сильный шум, истирали булыжное покрытие в пыль. Резиновые шины делали поездку гораздо комфортнее, но имели один крупный недостаток — при проезде через лужи они во все стороны широко разбрызгивали грязную воду. Жертвой «резинщика» сделался и герой стихотворения С. Матова:
С завистью в горестном сердце взирал я на гордых счастливцев, Роз благовонных букет инстинктивно к груди прижимая. Вдруг беззастенчивый кучер, по виду подобный медведю, Быстро меня обогнал и струею зловонной и грязной Обдал мне белый костюм, и букет мой, и светлую шляпу. Пятна на мне запестрели и, словно по воле Цирцеи, Я из блестящего франта в копателя гряд превратился. Вырвался вопль у меня, но обидчик мой был уж далеко, Быстро по лужам летя и качаясь на мягких рессорах; Только хозяйский затылок, украшенный жирною складкой, Мне разглядеть удалось сквозь горючие слезы досады.«Резинщик» проехал.
На протяжении многих лет городская Дума была завалена жалобами москвичей, побывавших под грязевыми «душами» и требовавших запретить езду на резиновых шинах. С конца 90-х гг. XIX в. «отцы города» старательно искали решение проблемы «резинщиков»: они, например, объявили конкурс на лучшее техническое приспособление, которое оградило бы москвичей от брызг. Изобретениям устроили показательную проверку на Красной площади. Коляски, снабженные разного рода «юбками», катили по лужам мимо специальных щитов. Увы, эти экраны наглядно показали, что от брызг по-прежнему нет спасения.
Споры между «резинщиками» и их противниками затянулись на годы. Вину за проволочки в решении столь важного для обывателей вопроса общественное мнение возложило на гласных городской Думы, раскатывавших в роскошных экипажах:
«Собираются толковать о вреде резиновых шин те, которые на них ездят, — естественно, что отказаться от шин самому не так-то легко и потому. А потому, по предложению некоторых гласных, Дума нашла вопрос «исчерпанным», и резина получила новые права гражданства. Все «противошинные» изделия отринуты за «недолговечностью»!
Ergo [66] , пусть надежные, патентованные шины старого образца благополучно разбрасывают грязь в лицо обывателям, ибо усовершенствованные шины новых изобретателей недолговечны, и это убыточно для гг. владельцев «шинных» экипажей.
О, справедливость, это ты!»
В запале участники полемики не обратили внимания на замечание С. И. Мамонтова: «Если бы у нас были хорошие мостовые, то не пришлось бы говорить об устранении резиновых шин, потому что езда на них по хорошим мостовым не производит разбрызгивания грязи». Увы, дорожное покрытие без рытвин и ухабов москвичи, жившие в Первопрестольной, относили к несбыточным мечтаниям. Литераторы, фантазировавшие на тему будущего, предрекали, что только в начале XXI в. все улицы Москвы станут идеально ровными.
66
Следовательно, итак (лат.).